Крепитесь, други! - [10]

Скрестив на груди руки, Виктор смотрел на Валентину. Что за бред несет эта красавица? При чем тут дешевые ужимки? Разве так делаются деньги? И кто она, эта женщина? Обворожительная хищница рекламного бизнеса или вдохновенная весталка от рекламы? Чуткое артистическое ухо улавливало все переливы нежности, вкрадчивости, твердости, все недомолвки и умолчания. «Паузы не удаются», — улыбнулся он. Кто же она? Вот если бы с ней сойтись — о деньгах можно не беспокоиться… А деньгами здесь определенно пахнет.

— Ваши прошлые беды позади, — успокоительно журчали ласковые слова, — теперь все зависит от вас самих. Через три недели вы себя не узнаете, а через три месяца клиенты сами будут умолять вас принять от них деньги! Не верите? Напрасно. Вопросы есть?

— Есть, — негромко произнес Виктор. — Сколько можно иметь в месяц?

— Сколько заработаете, все в ваших руках.

Виктор добавил металла в голос.

— Точнее?

Валентина улыбнулась. Хорош! Побольше бы таких, жадных, агрессивных! Уж этот вытрясет из клиента всю душу вместе с деньгами!

— Точнее? — повторила она. — Две штуки баксов годится?

Серые глаза ее посмотрели весело и вызывающе.

— Годится, — усмехнулся он, давая понять, что оценил ее переход на современный молодежный язык.

Шурочка недоуменно похлопала ресницами.

— А зарплата у меня какая будет? — спросила она.

— Зарплата? — в тон ей ответила Валентина. — Никакой. Двенадцать процентов от суммы договора. В других агентствах дают семь-восемь процентов, решайте сами.

И в заключение добавила небрежно, раз и навсегда убирая пустые мечтания и недомолвки.

— Господа! Должна вас предупредить: не нравится — никто не держит, выбор у нас есть всегда. Надеюсь, это понятно. До завтра.

После ее ухода восемь человек медленно спустились по лестнице.

— Какое впечатление? какие мысли? — поинтересовался кто-то.

— Мягко стелет, да жестко спать…

— Дураков ищут.

— Надо попробовать, — Виктор задумчиво шагнул в вестибюль. — Не пропадать же деньгам.

— Конечно, — поддержала Шурочка. — Нам же сказали, что можно много заработать.

— Туфта все это. На работу не оформляют, стаж не начисляют, ни за что не отвечают. А вдруг не получится? Кто оплатит потерянное время?

— Риск невелик. Все к лучшему, никаких следов, — почему-то рассудил Виктор.

На следующий день в конференц-зал пришли только Шурочка и Виктор Селезнев.

— Вот и славно. Вас-то я и заприметила, — добродушно встретила их Валентина. — Пойдемте.

Она привела их в общую комнату.

— Знакомьтесь, это наши новые сотрудники. Виктор…

— …Селезнев. Вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете, — представился он.

— … и Александра, Шурочка.

— Здравствуйте, — вежливо сказала та.

— Садитесь за свободные столы и слушайте, как разговаривают по телефону наши советники. Каждый из них уже нащупал свою нишу, ищите и вы. На столичном рекламном рынке для «Городской нови» могут одновременно топтаться хоть сто человек, и все будут сыты.

Виктор сел подальше от компьютера, позади Агнессы. Шурочка опустилась возле телефона между Юрой и Екатериной Дмитриевной. Посмотрев на списки телефонов на их столах, Шурочка осторожно поднялась и на цыпочках прошла в кабинет.

— Валентина Сергеевна, а где взять такие списки?

Та мягко улыбнулась.

— Нигде. Базу данных, то-есть названия фирм и номера телефонов, каждый находит, где может. Хоть в газете Экстра-М, вон на полке. Там же ознакомьтесь с бланками договоров, поучитесь их заполнять. Все будет хорошо, сейчас самый рекламный сезон.

— Я все должна делать сама? — на шурочкином лице отразилось недоумение.

Валентина посмотрела на нее с интересом.

— А как же, дитя мое? В том-то и прелесть нашей работы.

Двигая плечами, Шурочка вышла.

Виктор тоже поднялся с места, прошелся по мягкому ковровому полу.

— Ну и как здесь с доходами? — приглушенно спросил он, обращаясь больше к мужчинам, к Юре. — В самом деле, две тысячи баксов?

Юра рассмеялся.

— Теоретически, если крупно повезет. Но триста, пятьсот — достижимо.

— Не густо.

— А ты как думал?

— Это уже неважно.

— Мы — пролетарии от рекламы, — Юра поднял руки и сладостно потянулся, рывочками в каждую сторону. — Весь день на телефоне или в поездке, или на переговорах.

Виктор посмотрел на него с усмешкой.

— Согласно древне-римскому праву, пролетарии — это люди, живущие за счет государства, и не способные ни к чему, кроме воспроизведения себе подобных.

— Гм… — Юра не нашелся с ответом.

Виктор подошел к окну, дернул за шнурок и жалюзи разошлись, как занавес. Дернул на соседний шнурок, планки сошлись вновь. Екатерина Дмитриевна приветливо посмотрела на него.

— Вы — ученый, Виктор?

— Я драматический артист театра «Белая звезда». Временно не у дел.

— Очень приятно. Здесь собралось прекрасное общество. Агнесса у нас художник, я кандидат наук, Юра готовится в МГУ. Только в сложное историческое время можно очутиться в такой компании.

— В сталинской тюрьме вообще академики сидели, — пренебрежительно пожал плечами Виктор.

— Ну, при чем тут, — смутилась пенсионерка. — Сейчас все по-другому, все можно, достижимо, — зуд назидания не давал ей покоя. — Хочешь, иди в бизнес, хочешь…

— … не иди в бизнес, — продолжил, смеясь, Юра.

Она тоже засмеялась, но мысль свою не упустила.