Креольские ночи - [63]

– Запомни раз и навсегда, Франсуа, – спокойно сказал Рене. – Она тебе не девка, и я не позволю ее оскорблять. Пока она живет в этом доме, ты не будешь здесь появляться. Убирайся, не то тебе не поздоровится.

– Я не хотел причинить тебе вред, дядюшка Рене… – начал Франсуа.

– Ну, давай! – прорычал Рене. Он отпустил повод, с силой хлестнув коня по заду, и тот припустил прочь по аллее. Даже не обернувшись, Рене вошел в дом.

Но когда, перепрыгивая через две ступеньки, он направился в комнату Элины, его ярость слегка поутихла, и он задумался.

Зачем приезжал Франсуа? И почему так настойчиво повторял при Элине эти нелепые слухи?

Рене замедлил шаг. Была ли у Франсуа причина желать устранения Элины? Очень может быть. Но какая?

Рене покачал головой. Невозможно постичь странный ход мыслей племянника. Иногда казалось, что им движет одна только злоба. Возможно, сейчас и наступил такой момент.

Неясное сомнение шевельнулось где-то в самой глубине сознания Рене, но он отбросил его, всецело поглощенный желанием поскорее уладить дела с Элиной. Он должен найти ее и заставить признать правду. Он просто обязан это сделать!

Бонанж точно не знал, почему для него так важно, чтобы она не считала его убийцей. Знал лишь одно: если он не завоюет ее доверия, Элина никогда не будет ему принадлежать.

Впервые он осознал, что желает ее с такой страстью, какой прежде никогда не испытывал. Распахнув, наконец, дверь ее комнаты, Рене обнаружил, что девушки там нет. Для Рене, сейчас было важно только одно: чтобы она принадлежала ему и телом и душой. Стоя в жаркой духоте ее комнаты, он тихо поклялся:

– Я найду тебя, дорогая, и утолю эту жажду, прежде чем она убьет меня. Если я этого не сделаю…

Он крепко выругался, круто повернулся и вышел.

Глава 14

В постели для двоих нет места третьему.

Креольская пословица.

Элина огляделась вокруг, внезапно осознав, где она находится. Что заставило ее укрыться в этой комнате, которую она обычно использовала для рисования? Она не побежала в свою спальню, так как знала, что Рене в первую очередь бросится туда. А ей нужно было прийти в себя и выбраться из западни, в которой она оказалась.

Она оглядывала свою временную студию-мастерскую с беспорядочно разложенными рисовальными принадлежностями, единственный уголок в доме, который принадлежал ей. Возможно, именно поэтому она пришла сюда. Она бросила взгляд на незаконченный портрет Рене и застонала. Он постоянно вторгался в ее мир, напоминая ей, как обычно, о ее собственных желаниях, от которых ей хотелось бы избавиться.

Девушка решительно направилась к холсту с намерением дать выход гневу и выместить свою ярость на изображении человека, причинившего ей зло.

– Мадемуазель, не можете ли вы мне сказать, где найти месье?

Вежливый теплый голос Луи остановил ее. Элина обернулась и увидела старого слугу, стоящего в дверях, ведущих в холл.

– Мадемуазель! – вскричал он в тревоге, увидев ее залитое слезами лицо.

– Убирайся! Оставь меня в покое!

– Не мог же месье обидеть вас, – сказал Луи. – Я и представить себе не могу, что он поднял на вас руку…

И тут она рассмеялась. Рассмеялась сквозь слезы.

– Меня, разумеется, он бы не тронул. Нет. Но он убил моего брата.

Луи медленно покачал головой:

– Вы не можете всерьез верить в это. Он рассказывал мне, что случилось. Он совершенно случайно нашел тело.

– Это он так говорит, – процедила она сквозь зубы.

– Вы уже достаточно времени находитесь здесь, видели, как он объезжает плантации, как обращается со слугами. Вы действительно верите, что он мог бы убить человека просто за то, что тот обманул его?

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Его собственный племянник сказал…

– Франсуа? Он был здесь? – спросил Луи, презрительно скривив губы. – Франсуа – каналья, сволочь, ничтожный червяк. Он всегда говорит гадости.

Сила убежденности, с которой были сказаны эти слова, ошеломила Элину. Но затем она прищурилась.

– Без сомнения, ты будешь защищать Рене, – сказала она резким холодным тоном. – Он твой хозяин.

Выражение лица Луи смягчилось.

– Моя маленькая девочка, вы должны доверять людям. Разве можно думать, что все лгут, только потому, что кто-то один солгал вам? Разве я когда-нибудь скрывал что-то от вас? Даже в ту, первую ночь? Никогда. И теперь я говорю вам правду. Месье не убивал вашего любо… вашего брата.

Элина бессильно уронила руки. Она хотела бы верить Луи, но не могла.

– Откуда ты знаешь, что он не соврал тебе?

– Месье не убивал вашего брата. Он вообще никого не может убить.

– Я хотела бы тебе верить, но…

Ответивший ей мужской голос прозвучал у нее из-за спины:

– Но ты не можешь, потому что тебе удобнее не верить.

Элина медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с Рене, стоящим в проеме двери, соединявшей студию с его спальней. Изнывая от жары, он только что снял сюртук и держал его в руке. Она в изумлении смотрела на него, сбитая с толку той вспышкой облегчения, которую успела заметить на его лице, прежде чем глаза его потемнели. Затем он стремительно, в два прыжка, ворвался в комнату, и сердце ее тяжело забилось от страха.

В растерянности он остановился возле своего портрета. Теперь Элина видела перед собой его изображение, в котором, сама того не сознавая, воплотила свои собственные желания и надежды на будущее, и его самого, из плоти и крови, к которому испытывала страстное влечение и в то же время безотчетный страх.