Кремлевское золото - [49]

Бажанов рассказывал, как он получил подтверждение этой необычной информации. Он был знаком с сыном Новогородцевой, Андреем, подростком лет пятнадцати, который жил с матерью. В конце лета 1927 г. ему удалось завести с мальчиком беседу на интересующую его тему. Андрей поведал, как его мать открывает ключом буфет в своей комнате. В том буфете хранились документы ее покойного мужа, и там же лежала «целая куча» драгоценных камней. Когда Андрей спросил, что это такое, мать ответила, что это «семейные украшения», «стекляшки» и «безделушки», которые ничего не стоят. Однако, как ему показалось, она была сильно раздражена тем, что сын заинтересовался ими. Андрей поверил матери. «Конечно, они все фальшивые, — сказал он Бажанову. — Откуда бы у нее могло взяться столько настоящих драгоценностей». И, естественно, Бажанов согласился с этим.

Это, как мне представляется, один из тех случаев, которые характеризуют извечные отношения власти и золота. Но он — далеко не единственный в истории становления, развития и падения власти большевиков в России.

КТО СКАЗАЛ, ЧТО ИСКУССТВО ПРИНАДЛЕЖИТ НАРОДУ?

Богатством не изменишь происхождения.

Гораций

Лиса меняет шкуру, но не нрав.

Светоний

К началу 30-х годов вся система торговли в СССР пришла в полное расстройство. Хлебозаготовки приняли характер продразверстки, так как закупочные цены уже не соответствовали себестоимости сельскохозяйственной продукции. Из-за недостатка продуктов в городах были введены строгое нормирование и карточная система. Для рабочих и служащих вводились пайки различных категорий в зависимости от места работы, занимаемой должности и т. п. Во многих сельских районах свирепствовал голод, уносивший миллионы жизней. Страна опять возвращалась к экономике «курной избы». Торговля опять стала уступать место продуктообмену, при котором города снабжались продовольственными, а деревня — промышленными товарами.

Такое тяжелое положение послужило толчком к очередному беспределу, чинимому большевистским руководством в стране — распродаже культурного наследия России. В результате этой операции мы лишились многих культурных ценностей, накапливаемых веками во благо будущих поколений. Общая выручка СССР от продажи за границу коллекций Эрмитажа, Музея нового западного искусства в Москве (вошедшего в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина), многих ценных предметов, конфискованных у царской семьи и высших представителей русского дворянства, составила более 100 млн. долларов. Но эта цифра — ничего, по сравнению с тем, что потеряла в действительности Россия. Не имея представления о подлинной ценности всех этих предметов искусства, большевики распродали не просто картины или «безделушки» и «побрякушки», принадлежавшие ранее эксплуататорам пролетариата, они распродали по частям душу народа, способствовали ее обнищанию.

Академик Д. Лихачев так сказал по этому поводу:

«Наши художественные ценности, которые хранились в музеях, усадьбах, домах, в библиотеках (о чем совершенно забыли), — это не просто вещи и памятники, не просто ценности, лежавшие втуне. Вещи живут и действуют, создают культурную атмосферу. Я бы сказал — культурную ауру. Поэтому отсутствие или исчезновение многих этих вещей означало падение, снижение культуры страны. Ослабело силовое поле культуры… Разрушение памятников стало разрушением культуры, гибелью современного мастерства. Поэтому уровень культуры падает от отсутствия великих образцов. С чего сегодня надо начинать? Я полагаю — с открытия архивов. Хотя многие из них также уничтожены.

Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть. Но трагедия требует своей истории, своих историков. Время не ждет, историю эту надо писать уже сегодня. И сегодня многие ценности уходят из страны. Только написав историю продажи собственной культуры, мы сможем это остановить. У нас в городах, как ни в одной стране, были сконцентрированы памятники культуры. Уничтожив и разбазарив их, мы принялись за уничтожение и разбазаривание природы. Есть опасность, что дети перестанут понимать пейзажи Левитана, потому что будет уничтожен сам пейзаж».

Открытие масштабов распродажи культурных ценностей не только поражает, но и приводит в отчаяние. Я продолжаю задаваться одним и тем же печальным вопросом: неужели все, что мы умеем, так это разбазаривать то, что было накоплено до нас? Но человек так устроен, что он всегда расположен верить в хорошее. И я также тешу себя надеждой, что когда-нибудь сознание наших людей переменится, что они начнут, наконец, понимать, что не хлебом единым жив человек, что все звенья в цепи взаимосвязаны и что общего благополучия никогда не достичь при отсутствии какого-либо из этих звеньев.

«Сокрытие зла питает и оживляет его», — сказал Вергилий. Может быть, когда люди, наконец, узнают подлинный размах преступной распродажи культурного наследия России, они начнут понимать, как были обворованы радетелями за их благополучие? Александр Мосякин, человек, который тщательно и скрупулезно занимался изучением этой проблемы, пишет: