Кремлевское золото - [36]

Известия об ужасном голоде в России получило широкий резонанс во всем мире. Пять миллионов умерших! — при такой цифре нужно было забыть даже о неприязни к новому Советскому правительству. Анатоль Франс пожертвовал голодающим в России свою Нобелевскую премию. Американцы создали мощное общество АРА, снабжавшее Россию продовольствием. Знаменитый полярный исследователь Фритьеф Нансон выступил с призывом о помощи голодающим. Однако, чекисты не доверяли иностранному вмешательству, ведь недалеко было и до шпионажа. За деятелями АРА велась непрерывная слежка, даже когда те присутствовали на официальных правительственных приемах. В конечном итоге, многие из представителей АРА были арестованы.

Такая же участь постигла и патриарха Тихона, который тщетно взывал к разуму, пытаясь остановить безбожников и не допустить окончательного разграбления церквей. Не зная о секретном ленинском письме, патриарх Тихон неоднократно обращался непосредственно к Ленину, оставаясь при этом неуслышанным. Наконец, голос патриарха достиг ушей руководителя Советской Республики. Последовавшая реакция была своеобразной — 8 мая 1922 г. глава Русской Православной Церкви патриарх Тихон был арестован. В тот же день были объявлены 11 смертных приговоров на московском процессе по сопротивлению изъятию церковных ценностей.

Примечательна в плане заботы большевиков о голодающих в стране судьба митрополита Вениамина Петроградского. Молодой, хорошо образованный епископ, выходец из семьи бедного сельского священника, он был избран в 1917 г. подавляющим числом голосов на епархиальном съезде духовенства и мирян. Вениамин был слишком популярен среди рабочих и молодежи, чем навлек на себя пристальное внимание карающей диктатуры пролетариата.

Митрополит Вениамин пошел навстречу властям в решении вопроса об изъятии ценностей, но он отказался быть пешкой в их руках. 5 марта в письменном заявлении он подчеркивал, что церковь первая откликнулась на бедствия народа, и указывал, на каких условиях он даст благословение на изъятие богослужебных предметов, являющихся такой святыней, что и верующему нельзя к ним прикасаться «непосвященной рукой». Поэтому: а) чаши будут сданы перелитыми в слитки золота или серебра «в моем непосредственном присутствии»; б) верующие должны получить возможность убедится, что все остальные возможности спасения голодающих исчерпаны; в) что пожертвованные святыни будут употреблены на помощь голодающим; г) что на пожертвование их будет дано благословение и разрешение церковной власти».

12 марта в послании Петроградскому губисполкому митрополит Вениамин повторяет те же условия и сетует на неправильное их изложение в советской прессе. Он предлагает на церковные средства открывать столовые для голодающих, закупать провизию с иностранных пароходов и требует, чтобы у церкви было право хотя бы ограниченного непосредственного участия в помощи голодающим. В противном случае, митрополит собирался отозвать своих представителей из Помгола, так как их участие таким образом сводилось не к благотворительности, а к изъятию церковных ценностей, а это святотатство. Вениамин даже пригрозил: если церковь не будет допущена к непосредственному участию в помощи голодающим, то, пользуясь данным ему правом, он обратится к верующим с запретом, с угрозой отлучения мирян и низложения из сана духовенства.

Митрополит достиг определенных успехов. Между ним и горсоветом Петрограда было достигнуто соглашение, по которому изъятию подлежали все церковные ценности, но верующие при этом могли заменять их суммами собранных между собой денег, соответствующими стоимости богослужебных предметов. В воззвании к пастве митрополит призывал верующих не оказывать сопротивления при изъятии. В результате изъятие прошло так гладко, что начальник городской милиции даже благодарил за это митрополита Вениамина в своем официальном докладе.

Но позже, в мае, митрополит навлек на себя новый гнев, отлучив группу руководителей обновленчества — Введенского, Калиновского и др. — до раскаяния, за захват патриаршей канцелярии в Москве (это случилось после ареста патриарха Тихона), и через несколько дней он и ряд видных церковных деятелей Петроградской епархии были арестованы.

Свидетелем обвинения на суде выступал протоиерей Красницкий вместо Введенского, находившегося в тот момент в больнице с пробитой камнем головой. Камень был брошен почитательницей Вениамина. Защищал митрополита блестящий адвокат Гурович. Он разоблачил Красницкого как активиста и духовника действовавшего до революции черносотенного Союза русского народа, писавшего пасквили об употреблении евреями христианской крови в маце. Пришлось заменить Красницкого обновленцем-протоиереем Боярским, который не оправдал возложенного на него доверия, дав очень положительный отзыв о личности митрополита Вениамина. Гурович, таким образом, доказал невинность митрополита.

«Я счастлив, — сказал Гурович, — что в этот исторический глубоко скорбный для русского духовенства момент я, еврей, могу засвидетельствовать перед всем миром то чувство искренней благодарности, которую питает… весь еврейский народ к русскому православному духовенству за проявленное им в свое время отношение к делу Бейлиса».