Кремлевское дело - [36]

Сейчас я приняла твёрдое решение чистосердечно рассказать обо всём, ничего не скрывая, о чём и написала сегодня в явке с повинной, которую передала администрации следственного изолятора для следствия. Отныне я намерена последовательно и твёрдо вскрывать все негативные факты, которые происходили в моей жизни и в жизни республики, потому что мне небезразлично всё там происходящее. Своим правдивым рассказом я желаю внести свой вклад в дело борьбы с негативными явлениями, не скрывая и своих конкретных действий…»

Из показаний Абдуллаевой 27 ноября 1987 г .:

«…Айтмуратова Ережепа я знаю с того времени, когда в 1971 г. стала заместителем Председателя Совета Министров УзССР по культуре, а Айтмуратов в это время являлся Председателем Совета Министров Каракалпакской АССР. Между нами были ровные, деловые, хорошие отношения… В 1980 г. после одного из заседаний Совмина Айтмуратов зашёл ко мне в кабинет. В это время тяжело болел секретарь ЦК КП Узбекистана по сельскому хозяйству Ю. Курбанов, и многим было понятно, что он уже не поднимется. С Айтмуратовым мы говорили по служебным делам, потом онперевёлразговор на болезнь Курбанова, что хотел бы уехать из Каракалпакии. Хотя он прямо не сказал о своём желании занять место секретаря ЦК вместо Курбанова, но это было очевидно из существа разговора. Кроме того, я поняла, что это прелюдия и что за разговором последует дача взятки… Я ему прямо сказала, что поняла его и поговорю об этом с Рашидовым. Айтмуратов обрадовался, стал благодарить меня, после чего вынул из портфеля бумажный свёрток и вручил его мне… В свёртке был конверт с деньгами в сумме 5 000 руб. После пересчёта денег я всё вновь также завернула и решила отнести это Рашидову. Я была уверена, что Айтмуратов знал о моих интимных отношениях с Рашидовым, поэтому и обратился ко мне за содействием как к любовнице Рашидова…

В этот день я не успела связаться с Рашидовым, а на другой день позвонила ему и он сказал зайти вечером. Вечером я пришла в кабинет Рашидова, подробно рассказала ему о состоявшемся разговоре с Айтмуратовым и вручила ему от Айтмуратова свёрток с 5 000 руб. Рашидов взял деньги и положил их или в стол, или на полочку под телефонами. Рашидов в принципе не возражал против кандидатуры Айтмуратова, но дал понять, что решение этого вопроса является преждевременным, поскольку Курбанова не следует хоронить раньше времени.

Примерно через 6-7 месяцев после этого Курбанов скончался. Я вновь заходила к Рашидову и напомнила о кандидатуре Айтмуратова. Он улыбнулся и сказал: «Ну и настырная ты, разве я могу тебе отказать», т.е. дал понять, что вопрос с Айтмуратовым будет решён положительно. Так и произошло, Айтмуратов стал секретарём ЦК КП Узбекистана по сельскому хозяйству…»

По-разному вели себя партийные функционеры в период расследования дела. Командир дивизиона ГАИ Иззатов, к примеру, выйдя от следователя после очередного допроса, умудрился вновь получить взятку. Председатель Каганского райпо Шарипов жестоко отдубасил своего племянника, изобличившего его на допросе, поместил в больницу и попытался свалить избиение на следователей. Председатель Совета Министров Худайбердиев спрятался в дурдом и, обложившись учебниками по психиатрии, изучал симптомы шизофрении и других освобождавших от уголовной ответственности заболеваний. Второй секретарь ЦК КП Узбекистана Осетров, убедившись после 30 очных ставок, что окончательно заврался, отказался давать какие-либо показания и встречал изобличающих его лиц исключительно матерной бранью. Чего только не предпринимают подследственные, чтобы выпутаться из уголовного дела. Их можно понять, да и следователи привыкли уже ничему не удивляться. Но Абдуллаева поначалу просто ошарашила следствие.

В первые недели после ареста она, вопреки фактам, начисто отрицала всё. Тогда провели ряд очных ставок, на которых сослуживцы изобличали её в коррупции, после чего от Абдуллаевой поступает явка с повинной, где излагается такая версия: дескать, «иногда я получала в небольших размерах взятки, но лишь часть средств оставляла себе, остальное передавала Рашидову, который был моим любовником».

Вот те на! Уж кто-кто, а Рашидов был предметом нашего очень пристального внимания: не давали покоя его огромные капиталы, которые по самым минимальным подсчётам составляли более 100 миллионов рублей. Но никаких сведений о любовных похождениях престарелого республиканского вождя у нас не было. Кроме того, надо было просто знать главную хранительницу домашнего очага Рашидова и его миллионов Хурсанд Гафуровну, женщину такого крутого нрава, что узнай она про любовные шашни Шарафа Рашидовича, от Рано Хабибовны мокрое место только бы и осталось. Но эмоции эмоциями, а следствие обязано проверить все, даже бредовые версии. Были допрошены лица из ближайшего окружения Рашидова, и они начисто опровергали возможность любовной связи его с Абдуллаевой. Почти месяц, образно говоря, мы вытаскивали Рано Хабибовну из постели «видного деятеля коммунистической партии и советского государства», как именовался Рашидов во всех отрывных календарях. Причём делали это вовсе не ради спасения чести выдающегося казнокрада эпохи застоя, а исключительно в интересах установления истины. Но секретарь по идеологии упрямо стояла на своём: любила Рашидова, и всё тут, а он не разрешал брать много, да и почти всё, что получала, отбирал.