Кремлевские войны - [2]

– Мы начинаем наше сегодняшнее совещание, – объявил он. – Мой помощник предупредил вас, что оно носит не совсем обычный характер. Мы собираемся обсудить один… – тут вице-премьер слегка замялся, подбирая синоним, не подобрал и повторил все тот же оборот: – Один не совсем обычный вопрос. Вашему вниманию будет предложен один проект, призванный помочь нам решить сразу несколько проблем. Проект, прямо скажу, нетрадиционный. Этим обусловлен уровень секретности. Службой охраны приняты все меры, чтобы ни одно слово, сказанное за этим столом, не дошло до посторонних ушей. При этом – во избежание кривотолков – сразу хочу сообщить, что Президент поставлен в известность.

– То есть вы хотите сказать, что он одобрил ваш проект? – спросил грузный человек, сидевший в середине стола. Это был Генеральный прокурор Геннадий Илларионович Петров. У вице-премьера с Геннадием Илларионовичем были сложные отношения. Если говорить точнее, плохие. И дело было даже не в той политике, которую неуклонно проводил Генеральный прокурор, – политике по возбуждению все новых и новых дел против предпринимателей, которую Тарасов считал исключительно вредной. Дело было скорее в личном отношении вице-премьера к главному хранителю законов страны. Алексей Константинович считал Геннадия Петрова человеком злым, агрессивным, а главное – неумным. Для вице-премьера, который ценил в людях прежде всего интеллект, это было самым тяжелым недостатком. Свое негативное отношение к коллеге по правительству Тарасов старался скрывать, но это ему не всегда удавалось. И проницательный Генеральный прокурор, кажется, догадывался об истинном отношении к нему главного правительственного экономиста. Это было плохо, очень плохо – не потому, что Генеральный прокурор был опасным человеком и его следовало бояться, а потому, что это вредило делу, а интересы дела Алексей Константинович ставил выше всего. Но тут уже ничего нельзя было поделать.

– Нет, Геннадий Илларионович, – отвечал вице-премьер, – этого я не хочу сказать. Я лишь сообщаю, что он поставлен в известность.

«А потому сообщать ему об этом еще раз, что ты так любишь делать, не стоит», – добавил он мысленно. Но вслух, разумеется, не сказал. Вместо этого он произнес следующее:

– Представит проект мой референт Егор Борисович Алмазов. Но прежде я вкратце обрисую текущую ситуацию, чтобы вам стали понятны причины, по которым мы решили прибегнуть к столь неординарной мере. Итак…

И Алексей Константинович произнес «краткую характеристику» – идеально точный, объективный и максимально полный анализ экономического положения страны. Подобные характеристики он давал постоянно – и на заседаниях кабинета, и на совещаниях, проводимых самим президентом, и на различных международных форумах. Выверенность, а иногда и резкость его формулировок была широко известна. Значительная часть его авторитета покоилась на глубине анализа, даваемого в этих выступлениях.

– Подводя итоги, повторю основные выводы, – сказал Алексей Константинович, заканчивая свою речь. – Мы имеем устойчивую тенденцию снижения государственных доходов при значительном объеме взятых на себя государством обязательств. Это вызывает дефицит бюджета, который в ближайшие годы будет нарастать. Снижается деловая активность, что делает неизбежным рост безработицы. Мировой тренд снижения цен на энергоносители угрожает нам еще большим сокращением государственных доходов. Наконец, надвигается новый экономический кризис. Мы предвидим спад производства, а стало быть, новое снижение налоговых поступлений в бюджет. Все это может вызвать значительный рост социальной напряженности и массовое недовольство. Какие формы примет это недовольство, можно только гадать. Но в любом случае это явление будет иметь крайне негативный характер для нашего государства, особенно с учетом внешних угроз. Поэтому мы должны принять все – в том числе и неординарные – меры для исправления ситуации. Одной из таких мер и должен стать проект, предложенный сегодняшним докладчиком. Прошу вас, Егор Борисович.

Молодой человек, сидевший в стороне, у стены, поднялся и подошел к столу. Референт вице-премьера чем-то походил на своего шефа: те же роговые очки, тот же задумчивый вид, делавший его похожим скорее на научного работника, чем на чиновника. И даже залысина у Егора Алмазова имелась – правда, маленькая, едва заметная. А вот голос у молодого референта оказался совсем не похожим на глуховатый тарасовский говорок – он был звучный, раскатистый.

– Предлагаемый вашему вниманию проект носит действительно нетрадиционный характер, – начал Алмазов свое выступление. – Причины, по которым мы вынуждены прибегнуть к столь экстравагантным мерам… ну, Алексей Константинович обрисовал эти причины. Так что я сразу перейду к описанию задач, которые он призван решить. Этих задач две. Во-первых, наш проект должен обеспечить дополнительные поступления в бюджет, причем эти поступления не будут зависеть от экономической конъюнктуры. Наоборот, чем глубже будет начавшийся кризис, тем больше денег мы будем получать.

– Вот как? Интересно… – произнес человек, сидевший по левую руку от вице-премьера. Это был глава Центробанка. Алексей Константинович ответил на эту реплику легкой улыбкой. Главу Центробанка разработчикам нового проекта бояться не следовало: он был единомышленником Тарасова. Бояться следовало совсем других людей, которые пока помалкивали.