Кремлевские любовницы - [55]

Отказаться Горская не могла. Ее, как бывшую дворянку, во время чистки исключили из партии и теперь она должна была делом доказать свою преданность делу Сталина.

Блюмкин не остался равнодушным к вниманию молодой женщины, выслушал ее «откровения», но не дал внезапно «вспыхнувшей» страсти притупить бдительность. Как Лиза ни старалась, он упорно молчал, ни разу не упомянув в разговорах о Троцком или о ком-нибудь другом, связанном с оппозицией. Кроме Лизы за Блюмкиным постоянно следили сыщики НКВД, но и это не принесло результата.

После трехнедельной кропотливой работы Ягода, окончательно убедившись в бесполезности дальнейших стараний, приказывает Иностранному управлению «направить» Блюмкина в Турцию. Вместе с этим он отдает распоряжение арестовать его по дороге на вокзал.

После серии утомительных допросов Блюмкин был расстрелян. Последним, что он успел сказать, было: «Да здравствует Троцкий!»

Лидерам оппозиции не составило труда выяснить, благодаря кому был арестован Блюмкин. Эти сведения они получили от Рабиновича — сотрудника секретного политического управления. Его тоже расстреляли без суда.

Совершенно ясно, что путь в оппозицию для Радека был отрезан навсегда, тем более, что обо всем происшедшем стало известно Троцкому. Карлу ничего не оставалось, как навсегда примкнуть к лагерю Сталина.

Расстрел Блюмкина в 1929 году произвел тягостное впечатление на всех членов большевистской партии, сочувствовавших оппозиции. Радека за его предательство стали бойкотировать даже те, кто не имел никакого отношения к оппозиции. В этой ситуации он еще больше привязался к Сталинскому блоку и стал покорным рабом «хозяина».

Сталин оценил усердие Радека: Карл становится главным редактором газеты «Известия», советником Политбюро по вопросам внешней политики, ему даже был выдан постоянный пропуск в Кремль. Все чаще и чаще он наведывается в кабинет Иосифа Виссарионовича и даже гостит на его даче. Позднее Радек оценит этот период его жизни так: «Я оказался в опасной близости к власти».

Но господская милость была недолгой. Уже в 1936 году по распоряжению Сталина Радека арестовывают и объявляют ближайшим приспешником Троцкого.

«После всего, что я сделал для Сталина, — такая с его стороны несправедливость», — негодовал арестованный.

Радек был достаточно безвольным человеком, но чувство досады и горькой обиды придали ему сил.

На суде Радек представлял собой жалкую картину бичующего себя грешника. Он клялся, что все осознал. Все его прежние дела были чистым безумием. Средства, выбираемые им для достижения целей, были никудышными… Радек пытался убедить суд, что понял суть чудовищных преступлений, которые замышлял Троцкий.

Карл говорил о том, как безумные директивы Троцкого поставили всех членов заговора в безвыходное положение. И рядовые троцкисты, за плечами у которых были десятки лет безупречной революционной работы, вынуждены были отправиться в НКВД и раскрыть «все карты»…

Радек превратил судебный процесс в «театр одного актера». Он усыпил бдительность судей раскаянием и разоблачениями Троцкого. Он незаметно подточил тот фундамент, на котором строились обвинения.

Его последнее слово стало логическим продолжением всех предыдущих речей.

— Нет таких оправданий, которыми взрослый человек, владеющий рассудком, мог бы объяснить свою измену Родине. Напрасно и я пытался подыскать себе смягчающие обстоятельства. Человек, посвятивший 35 лет рабочему движению, не может оправдывать свое преступление какими бы то ни было обстоятельствами, когда он сознается в измене Родине. Я не мог прикрываться даже тем, что меня совратил с пути Троцкий. Я был уже взрослым человеком с полностью сформировавшимися убеждениями, когда встретился с Троцким.

Далее Радек попытался высказать вслух кое-что совершенно неожиданное. Прокурор и следователь находились в благостном состоянии и он позволил себе следующий маневр.

Это заявление совершенно выбивалось из сценария. Но указания по поводу судебного спектакля, данные ему Сталиным, уже были выполнены, а значит пришло время для легкой пощечины «хозяину»:

— Слыша, что люди, сидящие здесь на скамье подсудимых, являются попросту бандитами и шпионами, я протестовал против этого! Имеются свидетельства двух человек — мое собственное признание в том, что я получал инструкции и письма от Троцкого (которые, к сожалению, я сжег), и признание Пятакова, который говорил с Троцким. Все признания остальных обвиняемых основываются на нашем признании. Если вы имеете дело с обычными бандитами и шпионами, на чем же основано ваше убеждение, что мы говорим чистую правду?

Надо признать, это был хоть и короткий, но довольно эффектный выпад.

20 января 1937 года по этому делу был вынесен приговор. Все, кроме Радека, были приговорены к высшей мере наказания. Карл получил 10 лет лишения свободы.

Радек не скрывал радости, лицо его сияло. А на губах заиграла немного виноватая усмешка…

«ЗНАЛИ МЫ ТАКИХ ИДЕЙНЫХ…»

Кант писал: «Хладнокровие характера по отношению к другим есть то, что не содержит в себе проявления любви и не обнаруживает ни малейшего движения души. Тот, кто не ощущает благожелательного движения души, тот — холоден.