Кремль - [88]
И точно такая же лампада горела у нее и в душе. У нее до сих пор бывали иногда приступы такой тоски, что она места себе не находила, но сегодня на душе было как раз редкое затишье. Она сидела, подперши белой рукой прекрасное, одухотворенное лицо, и думала.
– Матушка, там к тебе Ненила твоя пришла… – низко поклонившись, сказала от порога ее послушница. – Бает, дело большое… И поскорее, мол, надобно… Прикажешь пустить ее сюда?..
Когда жизнь стучалась так иногда в дверь, первой ее мыслью всегда неизменно была мысль о князе Василье. Она побелела и встала. Еще немного, и в келью вползла Ненила, притворила за собой дверь и сразу заплакала.
– Матушка… княгинюшка…
– Что там?.. Не томи, говори скорее…
– Матушка, горе-то, горе какое!.. Родимая ты моя…
– Говори скорее!..
– Сейчас повстречался со мной князь Василий и велел скорее поспешать к тебе, упредить… Великий государь опалился, вишь, на бояр своих и, может, велит казнить которых… И князь Василий…
Схватившись за сердце, мать Серафима окаменела: вся жизнь ее была теперь в этих голубых, огромных, ожидающих последнего удара глазах…
– Ну… ну…
– И наказывал князь Василий Иванович сказать тебе, что… хотел бы он проститься с тобой… Ох, не могу, касатка!.. Сама говорю, а себе не верю, думаю, что пригрезилось…
Все, что было в душе Стеши задавлено за все эти долгие годы, сразу проснулось и встало в грозе и молниях во всей силе своей. Она знала великого государя, она знала Москву, она понимала, что тут, в белых стенах кремлевских, все возможно… Она уже верила. И вдруг, удивляя ее самое, в ней проснулась такая решимость, такая сила, что словно она снова родилась в жизнь совсем другой женщиной.
– Беги домой… – сказала она. – Не пожалей старых ног своих для меня… И принеси мне весь наряд мирской – нет, лучше пришли с Дашей. А сама поспешай к князю Василию и скажи ему, что, как только совсем стемнеет, чтобы приходил в сад наш… Беги, мамушка, сослужи мне службу последнюю!..
Старуха смотрела на свою княгинюшку и не узнавала ее.
– Княгинюшка… матушка… – вдруг уронила она жалостно. – Что ты над собой да и над им-то наделала!..
– Не терзай моего сердца, мамушка!.. Беги скорее… И пусть из наряда возьмут что первое под руку попадется… Скорее…
Не успел князь Василий и в сени войти, как княгиня его, вся в злых слезах, набросилась:
– Ну что? Довертелся?.. Жил бы как все, стоял бы посторонь всего, чего тебе еще не хватало? Так и остался бы до конца живота князем Васильем Патрикеевым, пред которым вся Русь за версту шапку ломает, а теперь что…
– Поди прочь!.. – резко отвечал князь. – Чтобы и глаза мои тебя не видели… Я…
Дверь в сени отворилась, и вошел старый князь Иван. Он был бледен. И задыхался.
– Ну, сынок, надо нам с тобой ко всему готовыми быть… – сказал он. – Только что взяли под стражу великую княгиню Елену и великого князя Дмитрия… Что скажешь, а?
– Теперь наш черед… – отвечал князь Василий.
Княгиня с плачем ушла к себе. Старый князь ушел в моленную. Василий шагал в сумерках по сеням и думал. Только бы проститься с нею. А жизнь слишком горька, чтобы стоило хвататься за нее. Все обман. Это думал он последнее время всегда, точно готовясь к каким-то решениям. И все сильнее шел от него отпор людям, все ядовитее были его укусы, когда укусить, как ему казалось, было нужно. Иногда он понимал, что не стоит гнид этих кусать, но они теснили его, и он хотел от них только одного: простора. Ну, теперь все равно: скоро конец…
В больших палатах все затаилось в ожидании свершения судьбы. Он взглянул в окно. Осенние сумерки быстро надвигались. Темные тучи тяжело валились с запада, угрожая снегом. Вся земля была налита тяжелой тоской. И плакали над мокрым, насупившимся Кремлем колокола – должно быть, ко всенощной звонили… Князь надел свой высокий колпак соболий, накинул на плечи шубу и попробовал, гоже ли выходит из ножен кинжал. Никому ничего не сказав, он вышел из хором в холодную и сырую тьму.
Он прошел мимо слабо освещенных палат государевых и чуть белевших во тьме соборов и, не доходя до Фроловских ворот, узким переулочком, вдоль забора, прошел спуском вниз и, раздвинув постаревший плетень, шагнул в уже опустевший, пахнувший осенью сад. Слева среди уже обнаженных яблонь чуть виднелся все на том же месте шалаш, из которого детвора, играя, по-прежнему оберегала землю Русскую. Именно тут выслушал он тогда от Ненилы решение ее… И, как тогда, пахло мокрой соломой… И вдруг около шалаша он уловил легкое движение.
– Стеша? – чуть слышно шепнул он.
И сразу теплые, полные руки обвились вкруг его шеи и Стеша, борясь с рыданиями, забилась у него на груди.
– Что я наделала!.. – чуть слышно горько шептала она. – Простишь ли ты когда, солнышко мое, мучительницу твою, ворога твоего кровного, змею запазушную?!
– Стеша, радость моя… – жарко лаская ее, говорил он. – За эту вот минуту я все отпущу тебе: и ночи бессонные, и муки горькие, и тоску жизни безрадостной, все…
И может быть, еще не поздно, Стеша. Бросим все и умчимся на Литву: нам с тобой и там место найдется… Одно слово твое – и на светку нас в Москве уже не будет…
– Куда хочешь… хоть сейчас… – лепетала она, отыскивая в темноте горячими губами уста его. – Раз ты сердца на меня не имеешь, мне все теперь нипочем… Мучения вечные – пусть… Ты для меня все…
Роман "Казаки" известного писателя-историка Ивана Наживина (1874-1940) посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России - Крестьянской войне 1670-1671 годов, которую возглавил лихой казачий атаман Степан Разин, чье имя вошло в легенды.
Перед вами уникальная в своем роде книга, объединившая произведения писателей разных веков.Борис Евгеньевич Тумасов – русский советский писатель, автор нескольких исторических романов, посвященных событиям прошлого Руси-России, – «Лихолетье», «Зори лютые», «Под стягом Российской империи», «Земля незнаемая» и др.Повесть «На рубежах южных», давшая название всей книге, рассказывает о событиях конца XVIII века – переселении царским указом казаков Запорожья в северо-кавказские степи для прикрытия самых южных границ империи от турецкого нашествия.Иван Федорович Наживин (1874–1940) – известный писатель русского зарубежья, автор более двух десятков исторических романов.Роман «Казаки», впервые увидевший свет в 1928 году в Париже, посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России – Крестьянской войне 1670–1671 гг., которую возглавил казачий атаман Степан Разин.
Роман «Степан Разин» известного писателя-историка Ивана Наживина посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России – Крестьянской войне 1670–1671 годов, которую возглавил лихой казачий атаман, чье имя вошло в легенды.
Впервые в России печатается роман русского писателя-эмигранта Ивана Федоровича Наживина (1874–1940), который после публикации в Берлине в 1923 году и перевода на английский, немецкий и чешский языки был необычайно популярен в Европе и Америке и заслужил высокую оценку таких известных писателей, как Томас Манн и Сельма Лагерлеф.Роман об одной из самых загадочных личностей начала XX в. — Григории Распутине.
Покорив Россию, азиатские орды вторгаются на Европу, уничтожая города и обращая население в рабов. Захватчикам противостоят лишь горстки бессильных партизан…Фантастическая и монархическая антиутопия «Круги времен» видного русского беллетриста И. Ф. Наживина (1874–1940) напоминает о страхах «панмонгольского» нашествия, охвативших Европу в конце XIX-начале ХХ вв. Повесть была создана писателем в эмиграции на рубеже 1920-х годов и переиздается впервые. В приложении — рецензия Ф. Иванова (1922).
Иван Фёдорович Наживин (1874—1940) — один из интереснейших писателей нашего века. Начав с «толстовства», на собственном опыте испытал «свободу, равенство и братство», вкусил плодов той бури, в подготовке которой принимал участие, видел «правду» белых и красных, в эмиграции создал целый ряд исторических романов, пытаясь осмыслить истоки увиденного им воочию.Во второй том вошли романы «Иудей» и «Глаголют стяги».Исторический роман X века.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.