Кремль - [36]

– А из Москвы доносят, великий государь, что народ всюду сам поднимается и толпами идет в пределы новгородские… – доложил Ивану дьяк Курицын. – Жгут, грабят бесчинствуют…

– Ну, что же? – засмеялся, довольный, Иван. – Мужичишкам все одно зимой делать нечего, пущай маленько позабавятся.

– Гоже ли будет, великий государь? – осторожно молвил умный дьяк. – С народа, что с коня, узды не снимай.

– Верно, – сказал Иван. – Пошли моим именем приказ построже, что усердием вашим мы, мол, довольны, но повелеваем безо всякого идти по домам.

– Слушаю, великий государь…

И из почтения дьяк придержал своего коня…

– Ну как? – с улыбкой спросил Иван своего дружка, татарского царевича Даньяра, который ехал за ним с другом своим князем Каракучуем. – Что теперь ты о делах московских скажешь, Даньяр?

Царевич – малорослый, но складно скроенный татарин с веселым скуластым лицом – осклабился:

– Ай-ай, шибко хороша твои дела, гасударь, шибко хороша!.. И хан ордынский, и Казимир шибко теперь морда морщить будет: ай, кажит хан, пропадал наша голова!

– Думаешь, напужается? – с улыбкой сказал Иван.

– Обязательна… – уверенно сказал татарин. – Правда, Каракучуй? Они там, дураки, один другой кусай, как собака, а ты тут никому кусай не давай: чтобы один галава была! Многа галава – балшой беда. Что, ежели бы у человек на плеча было три, четыре, двасать галава и каждый сам себе думай-подумывай, что бы мы тагда делал? Одна галава лучи всех. А, Каракучуй?

– Верна гаваришь, – кивнул тот круглой, ушастой головой. – Лишний галава далой нада.

– А как же вон новгородцы-то думали, что много голов лутче всего? – улыбнулся Иван.

– А, дурак! – сморщился Даньяр. – В баранта барашка многа, но что может баранта делать? Барашка нужна, – весело осклабился он, – немножка кушай давай, немножка стричь для его же польза, а рассуждай она не может. Один галава полный лучи девяноста галава пустой. Что толковать многа: новгородцев была многа, а ты одна, и ты их кушил, а не они тебя!

Иван весело засмеялся.

– Я тебе за эти слова твои моего Печенега жалую, – сказал он. – У тебя такого кречета нет…

Москва встретила великого государя и победоносное воинство его звоном всех своих колоколов. В медном хоре их серебристо пел у Ивана под Колоколы и старый вечевой колокол новгородский. Опушенные снегом, стены кремлевские были теперь пусты, но по-прежнему слышалась в них упорная, каменная, неудержимо нараставшая сила. И как ни сумны были старые князья и бояре при виде растущей силы государя московского, все же и их пьянила нараставшая сила Руси.

– Ну что? – гордо бросила навстречу торжествующему супругу на своем жестком языке Софья, жирное, волосатое лицо ее горело победными огнями. – А вы, москвитяне, все баб браните: волос долог, а ум короток… Что теперь скажешь?..

– Ну, ну, ну… – немножко строго, чтобы не зазнавалась, проговорил Иван, целуя ее сжатыми губами, чуть-чуть. – Умница… Погодь вот, поразберусь – там я у владыки таких земчугов для тебя отобрал, не насмотришься.

Князь Василий, проезжая мимо хором князя Холмского, затуманился еще крепче: эх, хоть бы голову, что ли, где сложить!.. Опостылела ему эта жизнь дурацкая, неприютная… Но когда он узнал в тот же день, что князь Андрей вот уже многие месяцы сидит где-то в своей дальней вотчине, один, в его ожесточенном сердце зашептала робкая надежда на какую-то сказку золотую, колдовскую…

XVI. Татары

В начале XIII века на молодую Русь налетел первый шквал кровавого татарского нашествия. Всюду, где прошли татары, все было разграблено и сожжено, население большею частью погибло, а те, что уцелели, дичали в трущобах лесных. Зверь всякий умножился чрезвычайно. Всюду по дорогам, подальше от татар, появились разбойничьи шайки: русские люди добивали самих себя… И едва свалила туча татарская через западную грань в Европию, как тотчас начали терзать разоренную Русь с украин литовцы, еще совсем недавно они платили Руси дань по чрезвычайной бедности своей лыком да банными вениками, поляки и венгры. Немцы завладели всей страной ливов и леттов, принадлежавшей княжеству Полоцкому, и настойчиво пробивались дальше. Севернее, к Новгороду, подбирались датчане, уже поставившие Ревель. Еще дальше, в устьях Невы, хозяйничали шведы. Энергичный Александр нанес врагам Руси два поражения: шведам на Неве, за что и получил прозвище Невского, а Божьим риторям на льду озера Чудского. Русь немножко приободрилась…

Одновременно с кровавыми кулаками соседей в ее разбитые татарами двери стучал и наместник Христов, папа. Вскоре после побед Александра к нему явились из Рима послы.

– Слышали мы, что ты князь дивный, – сказали будто бы они, – и что велика земля твоя. Поэтому мы послали тебе из двенадцати гардиналов наших двух самых умных, Галда и Гемонта, дабы ты послушал нашего учения…

Невский поручил своим батюшкам дать гардиналам ответ, и те, сдумав, отвечали:

– От Адама и до потопа, а от потопа до разделения язык, а от разделения язык до начала Авраама, а от Авраама до проития израильтян сквозь Чермное море, а от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, а от начала царства Соломонова до Августа-царя, а от начала Августа до Рождества Христова и до страдания и воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса вознесения до царства великого Константина и до Первого собора и до Седьмого собора – все это мы знаем хорошо, а от вас учения не принимаем…