Кредо убийцы - [74]

– Ты сказала, что у него были другие дела, – напомнил Юсуф.

– Он не был другом османам и… прочим, кто стремится властвовать над людьми. – Она хитро улыбнулась. – Мой милый маленький львенок, ты думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься, когда я тебя не вижу?

Юсуф побледнел. Как она может знать?

– Ты не мог зарабатывать столько денег своими выступлениями или разносом сластей. Я видела тебя с Давудом и другими мальчиками. Вы карабкались на крыши и бегали по ним. Вы отдаете то, что можете, тем, кому можете. Так же поступал и твой отец.

– Что с ним случилось, мама?

Она отвернулась, и вновь ее взгляд застыл на трепещущем пламени свечи.

– Он погиб, Юсуф. У меня сохранилось всего несколько вещей, которые вернули… – Она оборвала себя на полуслове. – Но я слишком много сказала. Эти вещи теперь твои, ты уже в том возрасте, когда они могут тебе пригодиться. Ты уже не маленький.

«Я давно уже не маленький», – подумал слегка уязвленный Юсуф. Но обида тут же исчезла, когда он взглянул на мать, – гордость и печаль смешались на ее строгом, красивом лице. Она протянула ему что-то длинное, завернутое в кусок сине-зеленого шелка.

– Осторожно разворачивай, – предупредила мать.

– Там скорпион притаился или гадюка?

– Нет… но оно все же кусается.

Юсуф развернул ткань и удивленно уставился на то, что открылось его глазам, – не то перчатка, не то наруч. Кожа отличной выделки с искусным теснением. Юсуф осторожно взял предмет в руки, помня о материнском предостережении. Повернув, он увидел, что с внутренней стороны что-то прикреплено.

– Что это?

– Твой отец называл его «крюк-клинок», – сказала мать. – Там есть механизм, который…

Юсуф вздрогнул, когда из наруча с резким звуком выскочил острый кусок металла.

– О, я вижу, ты уже сам нашел… – криво улыбнулась мать. – Видишь, это и крюк, и в то же время клинок.

– Как им пользоваться?

Улыбка сошла с лица Наланы.

– Я никогда не видела, как он этим пользовался, – сказала она. – Сейчас ты знаешь ровно столько, сколько и я. Но… я думаю, тебе суждено узнать больше.

Юсуф посмотрел на мать. В его темно-серых глазах застыл вопрос. Свет от свечи искорками отражался в ее невыплаканных слезах.

– Я вела себя эгоистично, надеясь, что ты сможешь жить как обычный человек. Будешь рядом со мной, женишься, заведешь детишек. Когда меня выдавали замуж, я знала, кем был твой отец. Я люблю тебя и не могу не замечать в тебе его черты. Тебе, как и ему, не предназначено остаться со мной и продавать кемальпашу на базаре. Иди и узнай, что досталось тебе в наследство от отца, мой дорогой мальчик, ставший мужчиной.

Юсуфу хотелось пообещать ей, что с ним ничего не случится, что он своей смертью не отяготит ее сердце, и без того измученное страданиями. Но он не мог лгать. Ночь, темные улицы, выражения лиц тех, кто творил добро, и тех, кто приносил зло, неодолимо влекли его.

И Юсуф поступил так, как должен был поступить любящий сын. Он подошел к матери и обнял ее. И вдруг обнаружил, что за последний год стал на полголовы выше ее. Он наклонился к ней, такой хрупкой, что Юсуф боялся случайно раздавить ее, и прошептал на ухо:

– Я буду мудрым и осторожным.

Это было единственное, что он мог обещать.

Ночь звала его, он горел желанием узнать больше.

И… похвастаться Давуду.

Очень-очень осторожно он изучал действие крюка-клинка. В отличие от обычного оружия, это был сложный инструмент, и живой ум Юсуфа жаждал точно знать, как он работает. Юсуф мог подцепить им с земли любой предмет, странствуя по пустынным ночным улицам. Наруч удлинял его руку на целый фут, и недоступные прежде опоры вдруг стали легкодостижимыми. Он обнаружил, что может намного быстрее взбираться на любую стену.

Взбираться… и, возможно, спускаться тоже…

Юсуф направился к одному из зданий, на крыше которого видел таинственные веревки. С помощью крюка быстро поднялся на крышу. Сердце бешено колотилось в груди, когда он зацепился крюком за веревку.

Они совпали в точности. Как будто толщину веревки специально выбирали по изгибу крюка.

От возбуждения у Юсуфа пересохло во рту. Это не могло оказаться простым совпадением. Так и было задумано. Возможно, много лет назад его отец стоял на этой самой крыше и точно так же, как его сын, цеплялся этим самым крюком за веревку.

Он должен проверить, на что это похоже. Но спуск будет долгим. Очень долгим.

Он тщательно зацепился крюком за веревку, набрался смелости, наполнил грудь воздухом и шагнул с крыши.

Свободно и быстро он скользил по веревке. Каменная мостовая в нескольких ярдах под ним грозила переломать ему кости, если крюк сорвется. Спуск ошеломил и вызвал легкое головокружение. И он даже глазом не успел моргнуть, как ноги встали на крышу другого здания.

Юсуф с трудом сдержал крик восторга. Потрясающие ощущения! Он должен испытать их еще раз. Улыбаясь от уха до уха и уже не тратя времени на тщательную подготовку, он зацепился крюком и полетел вниз.

Ему хотелось верить, что отец видит его и гордится им.

– Это невероятно, – донесся до Эмира, зависшего между своим настоящим и прошлым Юсуфа, женский голос. – Как легко тринадцатилетний мальчишка, не прошедший никакого обучения, обращается с оружием ассасина. Удивительно.