Креативщик - [19]
Это квартира. Интерьер для семидесятых годов весьма, как теперь говорят, «продвинутый». Стена — кирпичная, на ней висят абстрактные картины. Большие портреты Пастернака и Цветаевой. Женщина и Борис-третий сидят, скрестив ноги, на белой бараньей шкуре. У нее голова обвязана платком, яркая рубаха навыпуск, клешеные штаны. Он в линялом джинсовом костюме. Длинные седоватые волосы, борода. Оба смотрят в машинописный текст и курят.
БОРИС-ТРЕТИЙ: И после «судьи кто за древностию лет» вдруг переходишь на южнорусский «ховор». Аффрикативно так. «Сужденья черпают из забытых хазет времен очаковских и покоренья Крыма». Правой рукой, на секундочку, касаешься бровей. И паузу, держишь паузу. Все окоченеют!
ЖЕНЩИНА: Я уже окоченела. Боб, на этот раз ты точно нарвешься. Мало тебя после «Конька-горбунка» дрючили? Царь у него, видишь ли, в костюме с галстуком. Спектакль сняли. С заслуженным прокатили.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Пускай Канторович будет заслуженный. А я лучше буду талантливый.
ЖЕНЩИНА: Главное, скромный.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Люсьен, я старый волк. Меня в ихние капканы хрен поймаешь. Все поведутся на то, что Чацкого играет женщина. Ах, как это оригинально! Ах, глумление над классикой! А это все дымовая завеса. Весь мой спектакль ради этой фразы с аффрикативным «г» и легкого прикосновения к бровям. Вот каким должен быть театр, чувиха, если хочет быть актуальным!
ЖЕНЩИНА: Боб, ты у меня гений. Я только боюсь очень. Там тоже не дураки сидят. Не пропустят.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Кого? Грибоедова? Ты на прогоне, когда комиссия, говори нормально и руки по швам держи. И все дела. А потом оттянемся. Публика будет с ночи за билетами стоять.
ЖЕНЩИНА: А насчет любви Чацкого к Софье? Если он женщина, получается, что это про лесбиянок, что ли?
БОРИС-ТРЕТИЙ: У нас эту тему педалировать не надо. А бог даст, прорвемся в Эдинбург, там оценят. Мы с тобой лесбиянский заход после специально отработаем. Весь рисунок. Про брови и «хазеты» они не поймут, а латентный гомосексуализм и вечно женское в мужчине там сейчас — самое оно.
ЖЕНЩИНА: Так тебя и пустили в Эдинбург.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Времена меняются. Брюхом чую. Если бровеносец начал книги писать, это значит, что у них проскочило: надо повышать культурный имидж.
ЖЕНЩИНА: Что повышать?
БОРИС-ТРЕТИЙ: Темная ты у меня, Лю. Никак языкам тебя не обучу. Поразительно, что я в тебе нашел?
ЖЕНЩИНА: Ну-ка, расскажи. Самой интересно.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Нет, правда. Мы с тобой сколько лет вместе бичуем? (Думает.) Ёлки! Сегодня у нас какое?
ЖЕНЩИНА: Вспомнил все-таки. Я думала, не вспомнишь.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Двадцать пять лет, что ли? Шит! А годы летят, наши годы, как птицы, летят!
ЖЕНЩИНА: Может, отметим? Устроим сейшн?
БОРИС-ТРЕТИЙ: Типа «Серебряные свадьбы, негаснущий костер»? Нет уж. Это пускай гопота отмечает… Разве что вдвоем. Двадцать пять лет! Осмыслить надо.
ЖЕНЩИНА: Помнишь, как ты обещал, что я с тобой никогда скучать не буду?
БОРИС-ТРЕТИЙ: Обманул?
ЖЕНЩИНА (нежно): Чего-чего, а скуки точно не было.
Они смотрят друг на друга, она гладит его по лицу.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Поразительная ты чувиха, Люси. Чем ты меня приворожила?
ЖЕНЩИНА: Чем?
БОРИС-ТРЕТИЙ: Столько вокруг баб классных, только свистни. Режиссер все-таки, не хухры-мухры.
ЖЕНЩИНА: Я тебе свистну.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Роберт третий раз женат, Алик вообще рекордсмен. А я, как папа Карло, все с тобой да с тобой. Нет, в натуре. Чего я в тебе нашел?
ЖЕНЩИНА: Всё.
БОРИС-ТРЕТИЙ: Что это «всё»?
ЖЕНЩИНА: Что тебе надо, то и нашел. Кто мне говорил: «Ты моя муза?»
БОРИС-ТРЕТИЙ: Я.
ЖЕНЩИНА: А кто лучше всех на свете готовит?
БОРИС-ТРЕТИЙ: Ты.
ЖЕНЩИНА: Еще вопросы есть?
БОРИС-ТРЕТИЙ: Нету. Ты моя муза и кормишь от пуза. А всё остальное мне до лампочки. О’кей, со мной ясно. А я тебе на кой сдался?
ЖЕНЩИНА (серьезно): Дурак. С тобой я счастливая.
И здесь с двух остальных сцен, где — вы помните? — позади занавеса продолжает гореть свет, доносятся женские голоса, как эхо. С центральной Людмила Михайловна: «Борис Константиныч, какая же я с тобой счастливая!» А потом, с левой, Людок: «Ах, Борька, Борька, счастливая я, не сглазить бы!»
И гаснут прожектора, гаснет освещение на сценах. В зале темно. Печальный, звонкий, размеренный звук. Это падают капли времени.
Потом щелчок.
Слышен звук телевизора. Обрывок какой-то современной попсовой музыки.
Снова щелчок. Реклама стирального порошка.
Щелчок.
«….Местами заморозки. Ветер северозападный, умеренный. Временами возможен дождь со снегом. Температура…» В общем, прогноз погоды.
Центральный занавес наполняется изнутри голубоватым свечением. Там работает телевизор.
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ: Борик! Бо-орик!
Занавес открывается. В старом хлипком кресле, лицом к залу сидит Женщина, пьет чай. Перед ней телевизор. Изображения мы не видим, только слышим звук, да мигает экран.
Женщина старая, в халате и шлепанцах. Пьет чай, вслух разговаривает сама с собой.
ЖЕНЩИНА: Понятно. Погодка собачья…
Щелчок.
ТЕЛЕВИЗОР: …Обходит по флангу, разворачивается. Пас, Коля! Пасуй! Аршавин свободен! Молодец! Бей, Андрюша!
Оглушительный рев.
ЖЕНЩИНА (переключая): Чтоб вы провалились с вашим футболом. Боря-а-а!
ТЕЛЕВИЗОР: …Эта удивительная женщина пришла к нам в студию, чтобы открыть нам свою душу. Аплодисменты! (Хлопают.) Скажите, каково это — быть замужем за сиамскими близнецами?
Этот роман, одновременно страшный и смешной, пробует дать ответ на вопрос, который все хотят, но боятся задать: что ожидает человека после смерти?Перед вами почти энциклопедическое исследование всех основных гипотез, как канонически-конфессиональных, так и нерелигиозных, о том, как устроен Загробный Мир. Похоже, что Анна Борисова уже побывала «там» на экскурсии и хочет поделиться с нами своими впечатлениями…
Роман «VREMENA GODA» написан эклектично в духе утонченного английского постмодерна Джеймса Джойса и изящно концептуального стиля романиста Джона Фаулза. Можно даже сказать, что он вобрал в себя все те богатства жанра, которые мастерски культивировали психолог и богоискатель Достоевский и блестящий романист-мистификатор Франц Кафка. А главное – книга написана с душой и от души, поэтому читать ее безумно приятно и эмоционально полезно.Это роман о «жизнецвете» – внутренней силе и разуме, которые живут в человеке, помогают быть счастливым до конца дней.
Возле бара «Цайтгайст» он встретил Соледад… и захотел уловить дух времени.Второе место на весеннем конкурсе «Рваная грелка» 2016 года.
«…один роковой вопрос не давал ему покоя. Год от года неутолимая пытливость росла в его душе. Он желал дойти до первой причины: отыскать тот источник, из которого рождается все искусство слов».
Мудрецы утверждают: сон – это маленькая смерть. Кристина слышала об этом, но не придавала значения. Жила, как ей нравилось, и делала, что хотела. Но однажды наступил переломный момент – две странные девочки и таинственный город Эль Пунто явились ей во снах и не пожелали уходить оттуда. Пытаясь их прогнать, Кристина вступила на скользкую дорожку из предположений, тайн и неслучайных совпадений, обрушившихся со всех сторон. И с каждым прожитым днем и увиденным сном Кристине все чаще кажется, что в словах мудрецов скрыто зерно истины…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Америка, Иллинойс, глухая провинция, забытая богом и людьми. Казалось бы, какой смысл держать в этой глуши частный пансион. Но оказывается, смысл есть: Анна-Мария и Пенни, ее тринадцатилетняя дочь, владелицы лесного жилища, привечают здесь временных постояльцев. Правда, все они весьма необычные. Это попавшие в беду героини знаменитых литературных произведений. Эмма Бовари, Скарлетт О'Хара, Фрэнни Гласс из сочинения Сэлинджера… Единственное, что вызывает у Пенни и Анны-Марии боль, это невозможность вмешиваться в судьбу любимых героинь книг, какой бы трагический конец их ни ожидал.