Кражи - [2]

Санек был сама любезность. Однако, опьянев, попросил завезти на такси домой. Метро он боялся, равно как и милиции. Кажется, он потерял паспорт, чуть ли не потерял партийный билет, что было для журналиста равно волчьему билету. Я расчувствовался и повез его на проспект Мира. Затем был благодарственно и необыкновенно настойчиво приглашен буквально на минутку зайти к Саньку домой. Жена его якобы хотела поблагодарить за дружбу и участие.

Зашел. Откушал чаю. А на выходе был огорошен, мол, никаких пакетов нет и не было. После пяти-десяти минут препирательства был выпровожен, выставлен... Не выветрившийся алкоголь, звездной пылью осыпавший мозги, смягчил очередную потерю.

А ещё через какое-то время, встретившись с Саньком в очередной раз (перестройка была то ли в начале, то ли в разгаре), я с жаром заговорил о своей новой только-только набранной книге стихов (кстати, она так и не вышла) и гордо огласил выстраданное название. Санек, кажется, никак не отреагировал, но через время именно с этим названием вышла первая и последняя книга его стихов. Мне он её не подарил и вообще пропал из поля зрения надолго. Я, было, думал, что он умер или погиб. Но наши отечественные Саньки вечны. И однажды он вынырнул из небытия, но был вежлив, предупредителен и на удивление бескорыстен.

Наверное, у меня уже нечего красть.

Только доблестная столичная милиция ещё находит какие-то резервы. Что ж, как говорится, исполать жаждущим и энергичным ревнителям общественного порядка.

Стоило только написать сие, как сегодня же меня обворовали в третий раз. И опять менты. Бравые наши защитники.

Утром позвонил директор издательства "Параграф" Иван Ссаныч Канюк и назначил встречу в метро "Арбатская", чтобы наконец-то выплатить гонорар полуторалетней давности. Встретились. Привез он только половину и, как оказывается, слава Богу. Ибо днем я получил зарплату на новом месте работы, задержанную, кстати, всего на два месяца. С большими деньгами меня раскрутили новоявленные коллеги на угощение. Я завелся. После работы несколько раз посылал гонца за бутылочкой винца, вернее, водчонки и ещё вернее посылал неоднократно.

Погудели. Погомонили. Я что-то расчувствовался. Размяк. Ощутил чувство некоторой общности. Но вот как разошлись, не заметил. А надо заметить, с нового трудового поста добираться мне домой с несколькими пересадками на метро и уж окончательно на автобусе. Надо бы по-хорошему, на такси и прямо домой, к подъезду. Ан нет. Все что-то жмусь, деньги ведь даются непросто, нелегко. Сел в метро. Пригрелся. Закемарил. Заехал не туда. Вышел, пошатываясь от трудовой и алконагрузки. Не успел врубиться, как остановили два гвардейца. Опять документы, оружие, наркотики. Вопросы, как горох. А главное, зажали. Проворными крепкими пальцами, всеми пятернями прошлись по карманам брюк и пиджака. Выхватили больше двухсот у. е. в российской валюте. Документы сбросили в раскрытый портфель, который тоже не обошли досмотром. Позднее я обнаружил в сумке раскуроченные "плюсовые" чужие очки. Видимо, у другого страдальца увели. Почему-то у меня выпало одно стекло из очков. И не успел я "а" сказать, ну, быть может, "б", как налетчики-менты испарились, а я с мокрой от испуга спиной тормозил "левака", зажмурив левый безочковый глаз, рекогносцировался в паутине заснеженной ночной местности. Доехал достаточно быстро, а когда пришлось расплачиваться, и я обнаружил и прочувствовал пропажу денег, то так артистически натурально изобразил свои противоречивые чувства, что водитель даже не обиделся, а скорее посочувствовал, велел побыстрее выметаться. Домой я вошел со своими ключами. Дальше ничего не помню.

Болел двое суток. А главное осталось непереносимое чувство брезгливости, безнадежности, опустошенности. Вдруг мне пришло в голову, мол, то же самое чувство испытывают изнасилованные женщины. Меня же "опустили" эти суки-менты. Их мощные рычаги-выгребатели "бабла" усердно поработали в карманных полостях, во влагалище портфеля. Их бы на "зону" и шершавого бы им вдоль всего позвоночника.

С выпивкой пока завязал, вернее, пью аккуратнее. Надолго ли.

16 ноября 2001 года