Кража - [16]

— В самом деле. — Эшфорд был искренне изумлен тем взаимным притяжением, которое столь быстро возникло между леди Ноэль Бромли и им. — В таком случае вот вам ответ:

Бариччи боится меня потому, что я представляю для него угрозу. Когда я прихожу в его галерею, я задаю массу неприятных вопросов. И этот случай, не был исключением. Недавно была украдена ценнейшая картина. И я расследую эту кражу от имени страховой компании Ллойда. Глаза Ноэль округлились.

— И мистер Бариччи причастен к этой краже?

— Я этого не сказал, — ответил Эшфорд, внимательно глядя на нее, но уже по другой причине. — Но картина была представлена в галерее Франко, а потом продана с аукциона. Поэтому мне понадобилась кое-какая информация о тех, кто намеревался ее купить.

— Понимаю. — Лицо Ноэль теперь было воплощением невинности. И Эшфорд готов был поставить на свою жизнь, что она понятия не имеет, куда девалась картина. Но зачем ей понадобилось встречаться с Бариччи? Будто прочтя его мысли, Ноэль продолжила разговор: — Я читала в газетах, что в последнее время было украдено несколько ценнейших картин. И вы считаете, что все эти кражи взаимосвязаны?

— Вполне возможно.

Брови Ноэль сошлись над переносицей — она о чем-то размышляла, а Эшфорд подался вперед, нетерпеливо ожидая ее следующей реплики.

Однако последовала реплика Грейс.

— Мы прибыли на вокзал, — пролаяла она, выглядывая в окно.

«Черт возьми! У меня не остается времени!»

Оставалось сделать только одно.

— Вы ведь не художник и не делец. Какие дела могли вас привести к Франко Бариччи? — спросил он, прибегая к последнему средству в своем арсенале — неожиданной атаке.

И это возымело действие, потому что Ноэль вздрогнула, ее зрачки расширились, а ресницы затрепетали.

— Вы не пытаетесь прибегать к обинякам, милорд, верно? — спросила она, сжимая руками складки платья и тщательно взвешивая слова. — Мои дела с мистером Бариччи носят глубоко личный характер. Мне неудобно обсуждать наши семейные отношения с чужим человеком.

— Не думаю, что мы останемся чужими после того, как провели вместе сегодняшний день. …

Она подняла глаза, и на губах ее появилась чуть заметная улыбка.

— Возможно. Но мы еще не стали близкими друзьями.

— Мне хотелось бы исправить это, — сказал он тихо, в то время как экипаж приближался к вокзалу.

— Почему? Из-за вашего интереса к Бариччи?

— Нет. Из-за моего интереса к вам.

Воцарилось напряженное молчание, длившееся до тех пор, пока кучер Эшфорда открывал дверцу экипажа и наконец объявил:

— Вокзал Ватерлоо. — Он предложил дамам руку, помогая выйти.

К счастью, Грейс сидела ближе к двери; бросив неодобрительный взгляд на леди Ноэль, она первой приняла помощь кучера и спустилась на мостовую.

Эшфорд подождал, пока Грейс выйдет из коляски, и сделал свой ход. Он наклонился вперед, и пальцы его сжали ручку Ноэль.

— Я хочу увидеть вас снова, — сказал он, удерживая ее, когда она уже собралась выпорхнуть из экипажа. Ее изумительные сапфировые глаза блеснули:

— Вы предлагаете мне свидание, лорд Тремлетт?

— Эшфорд, — поправил он, не выпуская ее руки и нежно поглаживая ее пальчики.

Он поднес ее пальчики к губам, скорее повинуясь инстинкту, чем рассудку. Он понимал, что его действия простираются гораздо дальше, чем требовала охота за Бариччи.

— Да, я прошу свидания, Ноэль. Могу я вас так называть?

Ноэль в каком-то оцепенении смотрела на свою руку, к которой прижимались его губы.

— Мне это приятно слышать, милорд. — произнесла Ноэль, — мне это очень приятно.

— В таком случае вы скоро услышите обо мне…

— Миледи! — раздался раздраженный рев Грейс, перекрывшим шум вокзала — Иду. Грейс. — ответила Ноэль и с неохотой отняла у него руку, подобрала юбки и выпрыгнула из экипажа.

Глава 3

Уильяме вышагивал по кабинету Бариччи. От его, высокомерия и хладнокровности, с какими он предстал перед Эшфордом, не осталось и следа. Замедлив шаг, он повернулся к своему хозяину.

— Как вы полагаете, что ему известно? — спросил он, утирая лоб платком.

— Дело не и том, что он что-то знает, — возразил Бариччи, который с олимпийским спокойствием .восседал за столом. — Вопрос в том, что он подозревает.

— И таком случае можно считать, что нас уже поймали. Вовсе нет. — Бариччи нарезал свое яблоко на тонкие ломтики и один из ломтиков отправил в рот. Затем он принялся методично и с удовольствием жевать сочную мякоть и заговорил, только когда отер рот салфеткой. — Не секрет, что Тремлетт подозревает меня в причастности ко всем кражам, включая н последнюю. Но наша задача сделать так, чтобы его: подозрения оставались только подозрениями, чтобы ему не стали известны факты. — Он сделал глоток мадеры. А теперь расскажите мне снова, о чем он расспрашивал вас.

— Пожалуй, даже меньше обычного, как бы с неохотой, — ответил Уильяме. — Он ушел из галереи, не узнав ничего существенного, если не считать имен людей, желавших купить «Лунный свет», помимо виконта Норвуда.

— Вполне логично, — сказал Бариччи. Он водил пальцем по краю стакана. — Разумеется, в этом нет ничего такого, что могло бы связать нас с этой кражей. Значит, вас беспокоит не это.

— Нет, сэр, не это. Вопросы Тремлетта, даже самые каверзные и острые, просто часть моей повседневной работы. Они возникают каждый раз, когда исчезает какая-нибудь ценная картина, и каждый раз он задает их мне. Но меня беспокоит то, что он выбрал себе в спутницы молодую леди.