Крайняя мера - [2]

— Я должен проверить другие двери. — Человек в мундире взглянул на придворного. — Будьте добры, замаскируйте бочонок хворостом. Я оставлю вам фонарь.

У придворного не оставалось выбора. Пока он возился с хворостом, военный укрылся в ближайшем сводчатом проходе. Пусть наглый хлыщ потрудится, почувствует, каково оно. Конечно, работу он делает скверно, ну и что с того? Вряд ли его хозяин прикажет обыскать погреб. Во всяком случае, не сейчас.

Когда возня затихла и человек в мундире увидел на стене неподвижную тень, он вышел из укрытия и закрыл заслонки на фонаре, оставив открытой лишь одну.

Попрощавшись с придворным через открытую дверь погреба, он некоторое время прислушивался к удаляющемуся хлюпанью шагов и тихой ругани мерзавца, бредущего в кромешной тьме к дому. Вскоре все затихло, но офицер еще с четверть часа стоял неподвижно, прислушиваясь к окружающей его мертвой тишине. Не было слышно ни собачьего лая, ни шуршания мышей, и только ветер тонко посвистывал под свесом крыши. Наконец он почувствовал себя в безопасности.

Офицер наклонился, бесшумно вставил ключ в замок и повернул его, обеспечивая надежную защиту дома и погреба за своей спиной. Затем той же рукой он опустил последнюю заслонку на фонаре и еще минут пять вслушивался в ночную тишину.

Мужчина разжал левый кулак. На потной ладони остался тонкий, но отчетливый след пороха, который вовсе не испортился и не разложился. Сырость не нанесла ему никакого ущерба. Отличный мелкозернистый порох в прекрасном состоянии, лучше и быть не может. Если его поджечь, можно поднять на воздух всех, находящихся наверху, и отправить их в преисподнюю или на небеса.

Гвидо, или, как его называют в Англии, Гай Фокс, молча шел по темным улицам, и на губах его играла едва заметная усмешка, столь редкая гостья на этом непроницаемом лице.

Глава 1

Уилл Шедуэлл в ужасе застыл на месте. Где-то за спиной, из окружающей его непроглядной тьмы, снова раздался подозрительный шум. Он уже слышал нечто подобное раньше. Слабый хруст, как будто сломалась тонкая веточка, а потом едва уловимый шорох. Что это, игра воображения? Может быть, заблудившаяся корова или овца? Или какой-нибудь придурок крестьянин бросил здесь свою свинью? Или все же убийцы, крадущиеся в темноте и жаждущие всадить нож в спину Уилла Шедуэлла?

Он отправился в нелегкий путь, когда солнце кровоточащим оранжевым шаром зависло над тонкой линией горизонта. Казалось, оно будет светить целую вечность и никогда не сядет. Уилла не покидало чувство надвигающейся угрозы, и предательский страх завладел всем его существом. Что-то шло не так, и Уилл это чувствовал.

Глаза обжигали горячие слезы жалости к самому себе. Ночь стояла холодная, и он нашел убежище, скорчившись в пересохшей придорожной канаве. Нос и рот были забиты пылью, а дорожная грязь успела проникнуть под камзол, и все тело страшно чесалось. Никогда Уилл не чувствовал себя таким одиноким в ожидании неведомой беды, спрятавшейся на широких равнинных просторах. Он затаил дыхание, с трудом сдерживая непреодолимое желание закричать во весь голос и пуститься наутек. Грудь жгло, словно раскаленным железом. Уилл никогда не думал, что останется один среди ночи на безлюдной дороге. Всему виной проклятая лошадь. Он совершенно не разбирается в лошадях и едва держится в седле. Купленная лошадь выглядела в предрассветных сумерках ничуть не хуже любой другой и точно так же поглядывала на него, дико вращая глазами, Уилл пришпорил животное и помчался в Кембридж, на встречу с единственным человеком, к которому он мог обратиться за советом и помощью. Паника, охватившая седока, передалась лошади. Нужно во что бы то ни стало найти Генри Грэшема. Только он знает, что делать с ужасной тайной, которую случайно узнал и хранил в памяти Уилл Шедуэлл. Только он может остановить страшную погоню и избавить Уилла от гнавшейся по пятам волчьей стаи.

Его окружала безмолвная ночь. Минут пять не было слышно ни единого звука, и в душе у Шедуэлла затеплилась искорка надежды. На предательских улицах Лондона ему был знаком любой звук, но здесь, вдали от города, ночь говорила на другом, незнакомом языке, и малейший шорох таил смертельную угрозу для перепуганного человека. Наверное, просто пробежало какое-то животное? Люди не могут двигаться так бесшумно. Уилл стал дышать ровнее, и сердце уже колотилось не так бешено.

Лошадь пала, когда он выехал из Ройстона. Шедуэлл знал, что его внезапное бегство из Лондона не останется незамеченным, и ожидал погони, от которой надеялся оторваться. Теперь же, когда на большой дороге остался лежать никому не нужный труп животного, пришлось свернуть в сторону и петлять по проселочным дорожкам и тропинкам в надежде обмануть преследователей. Он совершил роковую ошибку.

Крестьяне с тупым видом глазели на Уилла, как будто он был единственным достойным внимания человеком из всех, проходивших по этим дорогам в течение многих лет. Сельские жители с любопытством следили за перемещением Шедуэлла и с готовностью сообщали об этом всем, кто шел за ним. Ну почему ему не пришло в голову спрятать покрытый пеной труп лошади, а не бросить его на дороге, словно приглашая погоню идти по его следу!