Крайние меры - [87]

— Но дипломаты — это не знаменитости, — с негодованием возразил Деннинг.

— А по-моему, они очень напоминают представителей шоу-бизнеса. Но дело даже не в этом. Репутация теперь не определяется личной жизнью, только общественной деятельностью. Стоит мне обвинить отца и остальных в гомосексуализме, и меня сочтут тупой фанатичкой. Подобного рода обвинение не только нелепо, но и дурно пахнет.

— А что, если сексуальные пристрастия скомпрометировали этих людей в другом смысле? — не сдавался Деннинг. — Ведь в пятидесятых это было бы весьма серьезное обвинение. Что, если они стали объектами шантажа?

— Для кого? Для Советов? Но в этом случае шантаж не возымел должного действия. Мой отец и его коллеги относились к Советскому Союзу более чем жестко. Если кого и подозревать в симпатиях к Советам, так это тебя.

Лицо Деннинга из красного стало багровым.

— Возможно, кому-то обвинение в гомосексуализме и могло бы нанести ущерб, но только не моему отцу.

— Почему?

— Он, если можно так сказать, асексуален. Смолоду не интересовался сексом ни в каких его проявлениях. Мама как-то призналась мне, что они вступили в «супружеские отношения», как она это называла, один-единственный раз — в ночь моего зачатия. Опасаясь за свою карьеру и учитывая репрессивный характер сороковых — пятидесятых годов, он не мог позволить себе завести любовницу, не говоря уже о связях с мужчинами. Отца волновала только карьера. Честолюбие заменило ему любовницу. Очень хорошо о людях типа моего папочки сказал Генри Киссинджер: «Ничто не возбуждает сильнее, чем власть». — Миссис Пейдж перевела взгляд на Питтмана и добавила: — Надеюсь, вы понимаете, насколько бессмысленна атака на моего отца в плане его сексуальных пристрастий?

— Пожалуй, — ответил Питтман. — И тем не менее он уязвим и знает об этом. У «Больших советников» есть какая-то тайна, и, чтобы сохранить ее, они готовы на все.

— Тайна?

— Связанная со школой, в которой они учились, с Академией Гроллье.

— Совсем забыл сообщить тебе, Вивиан, что один из учителей склонял учеников к половым контактам.

— С этим все, — оборвала его миссис Пейдж.

— Но дело не только в сексе, — возразил Питтман. — Мы не знаем, каким образом, но...

— Миссис Пейдж, вы никогда не слышали о некоем Данкане Клайне? — поинтересовалась Джилл.

— Данкан Клайн? — Миссис Пейдж запрокинула голову и уставилась в потолок, но после некоторого раздумья ответила: — Нет, что-то не припомню.

— Он учил вашего отца и его друзей в Академии Гроллье.

— Некто, вероятно, Данкан Клайн, — вмешался Деннинг, — посетил летом 1952 года Госдепартамент, чем поверг в шок твоего отца и его друзей. Они провели встречу с посетителем за закрытыми дверями, как бывает в кризисной ситуации.

— В чем же суть этой ситуации?

— Не знаю, но, по-моему, произошло что-то из ряда вон выходящее.

Миссис Пейдж напряглась, отчего кожа на скулах натянулась еще сильнее.

— Не думаю, что это было как-то связано с Академией Гроллье. Отец проявлял исключительную лояльность по отношению к бывшей школе. Делал щедрые взносы в фонд выпускников. Когда, вы говорите, этот человек явился к отцу? Летом 1952-го? Отец был тогда в прекрасном настроении. Он не сомневался, что Эйзенхауэр, которого выдвинули кандидатом в президенты от республиканской партии, одолеет Стивенсона.

— Я все это уже сказал репортерам, — заметил Деннинг.

Глаза миссис Пейдж гневно сверкнули.

— Позволь мне закончить. Отец и его друзья из кожи вон лезли, чтобы войти в доверие к людям Эйзенхауэра. В ноябре Эйзенхауэр победил. Объявив о своей лояльности по отношению к генералу еще до победы, отец и его друзья получили немалую выгоду. Весь ноябрь и декабрь, вплоть до инаугурации в январе, они старались завоевать благосклонность вновь избранного президента и преуспели в этом, после чего последовали многочисленные повышения по службе. Очень скоро группа, к которой принадлежал отец, практически стала контролировать все важные внешнеполитические посты в правительстве. С этого и начался миф о «Больших советниках». После выборов они включились в активную работу в команде Эйзенхауэра и с самим генералом. Я была поражена, узнав, что они взяли отпуск и собираются провести встречу в стенах Академии Гроллье. Вот как они любили свою школу. А вы говорите о каких-то сексуальных домогательствах.

— Но не исключено, что они рады были ублажить Данкана Клайна, — стоял на своем Деннинг.

— Хватит об этом, Брэдфорд! — заявила миссис Пейдж. — Зачем напрасно тратить время? Отец искусный дипломат. Он обернет все эти обвинения в свою пользу, изобразит из себя невинную жертву сексуального маньяка и только вызовет сочувствие.

— Именно это мы говорили Брэдфорду совсем недавно, — произнесла Джилл. — Но есть какая-то тайна, и, чтобы сохранить ее, «Большие советники» идут на крайние меры. И тайна эта, бесспорно, связана со школой.

— Идут на крайние меры? — задумчиво повторила миссис Пейдж. — Откуда вам это известно?

Джилл не знала, что ответить.

— Из надежных источников, от людей, которых мы интервьюировали, — пришел на выручку Питтман.

— Кого именно?

— Я не могу называть их имена. Дал слово сохранить анонимность.