Клинок разгорается все ярче и ярче, пока наконец полог сна не оказывается словно разорван его лучом и не открывается новое видение.
Раннее утро, солнце еще не взошло. Девочка спускается по длинному тонкому канату, осторожно нащупывая под ногами уступы в высоченной круче прибрежной скалы, а сверху за ней с замиранием сердца наблюдает ее подруга. Она остается в плену интерната и смотрит на беглянку с тоской и завистью.
Внизу девочку подхватывает рыжий повеса, тот, что приходил со своим мастером в пансион и так не понравился хозяйке. Они переступают через валуны и оказываются на ровном песчаном берегу, на который накатывают легкие волны.
Они уходят. Их темные силуэты — мальчишки, в коротких штанах и рваном сюртуке, и девчонки, в сером пальто с развевающимися полами и с крестовиной огромной шпаги за спиной — растворяются на фоне темной стены прибрежных скал. Морской горизонт впереди них вспыхивает тонкой полоской зари.
Я не знаю, что было дальше и кем стал этот ребенок. Должно быть, очаровательной женщиной, которую ожидала бы яркая, как этот восход, судьба, исполненная радости и бед, тревог и счастья, огромной, как океан любви. Не знаю. Мне это видеть было не дано. Я проснулся и долго не мог понять, кто эти люди? Кем они мне приходятся? Ведь должны же они быть отражением кого-то или чего-то реального. Или же сон этот подобен занятной, но пустой безделушке, которую извлекают из ларца с тем, чтобы, единожды увидев, положить обратно и больше к ней не возвращаться? Загадочен этот сон…