Край Ветров: Пироманс - [82]

Никс, напомнив себе, где находится, постаралась воспринимать творящийся вокруг хаос спокойно. Пройдя следом за своим новым знакомцем, она залезла на высокий табурет у стойки и впервые за весь срок своего пребывания в мороке взглянула на себя в самое настоящее зеркало, и была немало удивлена показавшимся отражением. За бутылками и стаканами просматривалось черное лицо с раскосыми глазами, обведенными красным, черные шея и руки, лисьи стоячие уши и волосы — рыжие настолько, что будто горящие, трепещущие, словно настоящее пламя. Никс оскалилась, чтобы рассмотреть свои зубы, и увидела их такими же пламенными, как и волосы.

— Что… со мной… такое? Что я такое?

— Хороший вопрос, — ответил сказочник, усевшийся на табурет рядом. В зеркале он отразился точно таким, как был.

Никс обернулась к нему:

— Это я себе такой снюсь?.. Хотя… Нет, я не снюсь, — она взглянула на свои ладони, черные, словно уголь.

Собеседник скосил на нее правый глаз, поджал губы, хмыкнул.

— Собственно, вот вам и "особенное". Люди, которые пришли сюда во сне, в большинстве своем обладают достаточно бедным набором вариантов, во что бы им такое обратиться, ввиду ограниченности кругозора. И даже если им удается выдумать что-то интересное по сути, оно зачастую весьма обыкновенно необыкновенно по форме. То есть люди, выглядящие чудищами, конечно, поражают, но все они внешне привычны и обыкновенны, подсмотрены где-то в кино или книгах, которые, в свою очередь, очень часто транслируют обобщенный усредненный стиль и рассчитаны как раз на то, чтобы развлекать, но не шокировать. А загвоздка-то — в мелочах. В общем, не каждый выдумает себя здесь так, как удалось вам.

— Я не выдумывала, — Никс покачала головой.

— Даже если бы выдумали — это говорило бы о том, что есть в вас что-то необыкновенное, а раз ваш образ сотворен не намеренно… Тогда может статься, что ваш образ — не этикетка, а очень даже наоборот — самое что ни на есть содержание.

Никс еще раз посмотрела на свое отражение.

— Не этикетка…

— Сейчас в реальности ночь. Народу прибавляется. Не все из них, — собеседник Никс кивнул назад, — живые спящие. Но все из живых спящих кое в чем похожи. Сюда, видите ли, просто так не попасть, сюда попадают только изначально предрасположенные. Или сноходцы, типа меня.

— Что-то в этом вашем мороке, как для мира без очевидных логических связей, слишком уж много правил.

— Зато, зная правила, можно попытаться их своевременно использовать себе во благо. Не у каждого тут есть такая возможность. Вон те, что за нами, — он кивнул назад, на разномастную галдящую толпу, — они на своей волне, в их реальность сна не так-то просто вклиниться. Они зачастую тут даже разговаривать толком не могут. Их облик изменчив и фантастичен, их сознание словно в тумане, они неопасны, потому как влиять на морок не умеют и пользу извлечь не могут. Они — просто спящие, предрасположенные к кратковременным визитам сюда. Я же, как сноходец, осознаю себя и держусь в привычной человеческой форме, и даже могу взаимодействовать немного с окружающим. Вот, например, могу выпить какое-нибудь здешнее зелье. Эй, бармен!

Бармен материализовался в мгновение ока, буквально из ниоткуда — один из золотоглазых крылатых, светловолосый и суровый, в пожелтевшем тряпичном фартуке и с головой, зачем-то перемотанной бинтами.

— Мне как всегда, — попросил сказочник. — И вот огненной госпоже чего-нибудь горячительного, я прошу прощения за каламбур.

Жонглируя пузатыми склянками, бармен неодобрительно пробурчал:

— Зайцы, что ль?

Никс съежилась на своем табурете.

— Не, мы с билетами, — ответил за нее сказочник. — Хотя когда тут последний раз контролера видели?..

— Контролера, может, и не видели, а вот рассветные барсы свою работу знают, — бармен поставил перед Никс треугольную мензурку с плещущимся внутри напитком, похожим на сжиженный свет. — И я должен им сообщить о нахождении здесь человека во плоти, пускай это и не совсем человек.

— Чутье подсказывает мне, что она тут не по своей воле, — сказочник обратился к Никс: — Я прав?

Та решительно закивала.

— Правила есть правила, — ответил бармен, зачем-то запечатывая мензурку пробкой. — Единственное, что я могу посоветовать: выбирайтесь отсюда скорее. От барсов уйти еще можно. В конце концов, они на то и сторожевые, чтобы прогонять. Но если срок превысит лимит и за дело возьмется Кровавый Рассвет…

— Я как раз ищу способ отсюда выбраться, — перебила его Никс.

— Видишь? — улыбнулся сказочник.

— …И буду крайне благодарна за любые идеи, как бы мне это сделать. Вы говорите, что я тут во плоти — это правда, раньше я этого не понимала. Вот почему теперь все такое… настоящее.

— Для того, кто здесь во плоти, смерть будет настоящей смертью, — проговорил бармен, начав вытирать столешницу видавшей виды тряпкой.

— Так как мне попасть обратно? — снова спросила Никс.

Бармен замер. Он мигнул, словно голограмма, пошевельнулся как-то странно, будто заевшая запись, и, снова став стабильным, продолжил протирать стойку — и вдруг его голова повернулась на триста шестьдесят градусов, и на Никс уставилась белая усатая морда в черную полоску с глазами небесно-голубого цвета.