Кратос - [21]

— Пятьдесят на пятьдесят — новый план, начиная с завтра, — говорит она и, наклонившись, целует меня. Мы не трахались с тех пор, как Принцесса родила, и у меня серьезная проблема с этим. Мои яйца уже перестали быть синими и скоро совсем откажут. Не поймите меня неправильно, ее рот творит чудеса, но ее киска — мой собственный прекрасный рай.

Она хороша в том, чтобы отвлечь меня, и как только я осознаю ее слова, я отстраняюсь, но она берет мою руку и просовывает ее в свои штаны и шепчет мне на ухо:

— Трахни меня жестко.

Это все, что нужно, чтобы я стал подобно пещерному человеку. Я не даю ей шанса отступить и раздеваю прямо там, где она стоит. Элиза помогает и начинает раздевать меня. Достаточно скоро мы оба голые, и я поднимаю ее и прислоняю к двери. Она не протестует, когда я грубо вставляю свой член в ее нуждающуюся киску и врезаюсь в нее, равномерно прижав ее спину к двери.

Как только я вхожу в нее, на секунду останавливаюсь и смотрю ей в лицо, она сжимает меня своей киской, и я не могу двигаться, потому что боюсь, что кончу прямой сейчас. Я не знаю, как это возможно, но она такая тугая, что я боюсь двигаться.

— Не Принцесскай, — Элиза смотрит на меня, ухмыляется и сжимает снова, покачиваясь на мне, так что я трахаю ее, даже не двигаясь.

Не позволю ей контролировать все, я останавливаю ее, опуская бедра вниз, а затем беру полный контроль и жестко ее трахаю. Я не продержусь долго. Два месяца без секса могут сделать это с мужчиной, особенно с тем, который привык иметь золотую киску, когда ему угодно и никогда не уставать от этого. Меня зацепило, словно наркомана.

Я беру все под свой контроль и хватаю ее за задницу, приподнимаю, а затем опускаю обратно на свой член. Элиза кричит, когда я это делаю, и начинает двигаться вместе со мной. Ничего не могу с собой поделать и, наклонившись, беру ее грудь, начинаю сильно сосать, помечая ее еще раз. Я делаю то же самое и с другой ее грудью, заявляя, что они мои. Проделываю то же самое с ее киской. Я трахаю ее, пока она не кричит, затем трахаю снова, пока уже мы оба не кричим от удовольствия.

Как только мои мысли проясняются, я вспоминаю, почему она меня отвлекла и выхожу из нее. Я чувствую немедленную потерю, но знаю, что если хочу поговорить с ней, мне необходимо выйти из нее, иначе я никогда не захочу этого сделать.

— Принцесса, о чем ты говорила, прежде чем решила отвлечь меня своей сладкой киской?

Она садится, ухмыляясь мне, зная, что это отлично сработало, затем опускает руку и начинает потирать свою киску. Я знаю, что она делает ― пытается отвлечь меня снова. Отдернув ее руки, я прижимаю их по обе стороны и смотрю на нее. Элиза смеется надо мной и двигает тазом, касаясь своим влагалищем моего еще твердого члена. Я должен сделать шаг назад, продолжая удерживать ее руки.

— Ты такой зануда, — кричит она на меня, когда понимает, что проиграла.

— Скажи мне, — рычу я и, наклонившись, кусаю ее за шею.

— Мы собираемся действовать пятьдесят на пятьдесят. Один день работаешь ты, а на следующий ― я. И ты не можешь сказать «нет», потому что я чертов босс.

— Нет, — отвечаю я сразу, зарабатывая гневный взгляд.

— Чертовски жаль. Если ты не останешься дома, моя мама присмотрит за ним. Я просто хотела сначала дать возможность тебе, — говорит она, затем спрыгивает со скамейки и идет, чтобы взять свою одежду.

Я двигаюсь, чтобы остановить ее, когда слышу плач Дамиана. Я первый до него добираюсь и беру его на руки, он мгновенно останавливается, когда я прижимаю его к своей груди и целую.

— Он так делает только с тобой, знаешь ли, — слышу слова Элизы позади себя. Теперь на ней моя рубашка.

— Делает что? — спрашиваю я, разглядывая нашего сына.

— Автоматически перестает плакать, когда ты его берешь, — говорит она, затем, пожав плечами, поворачивается, чтобы уйти.

— Ты никуда не пойдешь без меня, если собираешься вернуться. Ты не покинешь меня, или я надеру тебе задницу, — говорю я и смотрю, как, смеясь, она покидает комнату.

Элиза — одна из самых сильных людей, которых я знаю. Убедить ее сделать что-нибудь, это как пытаться заставить стекло превратиться в металл — чертовски невозможно.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Мы только что оставили Дамиана у родителей Элизы. Сказать, что ее отец и мать были счастливы, было бы преуменьшением. Элиза не покидала Дамиана с тех пор, как он родился, и это будет первый раз, когда малыш будет находиться вдали от нее. Она целовала его так, будто больше никогда его не увидит, и уходила от него не очень охотно, но все же сделала это, хотя в действительности того совсем не хотела.

Когда мы подъезжаем к дому нового дистрибьютора, я смотрю как Элиза, взяв нож и пистолет, прячет их на своем теле. Повернувшись, она видит, что я наблюдаю за ней, и, улыбнувшись, выходит из машины. Ей просто не терпится вернуться туда. Я просто надеюсь, что она не расстреляет наших новых клиентов из-за мелочи.

Когда мы заходим, нас встречает большая группа русских мужчин. Они переводят взгляды от меня к Элизе и фыркают. Это только вызывает улыбку у моей Принцессы и ворчание Мэтта. Лидер группы обращается на русском языке к мужчинам, и все они начинают смеяться. Я смотрю на Элизу и вижу, что она продолжает улыбаться. А я ожидал, что она достанет пистолет и начнет стрелять. Она что-то говорит ему на русском, и все мы поворачиваем головы к ней, когда она достает пистолет. Они так же удивлены, как и мы, когда она продолжает разговаривать с ними, и я даже понятия не имею, что, черт возьми, она говорит.