Краткий курс манипуляции сознанием - [80]

«Скачите к нашим! Скажите им там… Живым не давайтесь… Демократия вас не забудет!».

Но не было никаких попыток прорваться к телефону, к почте, к самолету, к скоростному катеру. И через кого прорваться? Никаких войск около дачи во время «путча» не появилось. Командир пограничной заставы, охраняющей дачу снаружи, майор Виктор Алымов, нисколько не подозреваемый в связи с «путчистами», заявил, что ничего необычного на территории и около нее не наблюдалось, никаких вооруженных формирований не появлялось, охрана и семья президента, как обычно, купались в море и никаких знаков пограничникам не подавали.

Да и портативные рации молчали. Не был использован и «красный телефон» для прямой спутниковой связи с Бушем. Уже в те дни среди обозревателей в Москве циркулировало мнение, что Горбачев не захотел использовать имевшиеся в его распоряжении средства, чтобы официально связаться с Москвой, дать свою оценку событиям и активно пресечь попытку «государственного переворота».

А каково поведение других политиков, не «арестованных» путчистами и не лишенных доступа к телефону? Ведь, как было сказано в газетах, «страна три дня жила в шоке, страхе и неопределенности».

Что было сделано, чтобы эту неопределенность устранить уже утром 19 августа? Известно, что руководство большинства республик и областей заняло выжидательную позицию, да и чрезвычайное положение нигде, кроме Прибалтики, не вводилось. Но в Москве руководство РСФСР «стало на защиту Конституции и Президента СССР».

ЦК КПСС лишь укрепил свою репутацию абсолютно недееспособного органа, заявив, что

«не скажет о своем отношении к ГКЧП, пока не узнает, что с его Генеральным секретарем товарищем Горбачевым».

А почему было не взять да не узнать? Какие для этого были препятствия? Адрес дачи всем известен. В ста метрах от дачи — пограничная застава с телефоном. В сорока минутах езды Севастополь, база Черноморского военно-морского флота, никак не причастного к «путчу».

Здесь же — демократический горсовет, а для ЦК КПСС, если не нравятся демократы, — горком КПСС. Даже регулярным рейсом самолета до дачи Горбачева можно добраться из Москвы за два с половиной часа.

Когда 21 августа вслед за «путчистами», помчавшимися в Крым к Горбачеву, полетели Руцкой и Силаев, их самолету запретили посадку на военном аэродроме рядом с дачей, в Бельбеке — посадочная полоса была «заперта» предыдущим самолетом. По свидетельству газеты «Megaрolis-Exрress»,

«командующий военно-морским флотом адмирал Чернавин в ответ на срочную радиограмму Ельцина отдал приказ: любым способом освободить полосу и дать посадку Руцкому».

Но разве нельзя было дать такую радиограмму и совершить такой полет уже 19-го августа?

Казалось бы, от соратников Ельцина можно было бы ожидать примерно такого сообщения:

«После неудачных попыток связаться с Форосом через все существующие в СССР виды связи, туда была послана делегация, возглавляемая министром таким-то, однако…»

— а дальше возможны варианты

(«самолет делегации был сбит истребителями путчистов…»,

«при подъезде к даче делегаты были обстреляны из автоматов…»,

«из ворот вышел сторож и обругал министра неприличными словами»).

И затем логичный вывод:

«Президент СССР арестован, пробиться к нему невозможно, будем отстаивать демократию на баррикадах без него».

Но ведь ничего этого не было! Никто (!) не сделал попытки не только выручить Горбачева, но и явно, официально связаться с ним по телефону. Но люди были настолько очарованы спектаклем, что этих неурядиц не хотели видеть.

Лихорадочная политическая активность после августа характеризовалась тем, что все политики концентрировали внимание именно на путче и тщательно обходили реальные социально-экономические проблемы страны. Никто даже не упоминал о вопросах, которые, пусть с дрожью в голосе, но все же поставили члены ГКЧП. О ситуации в стране вообще считалось неприличным говорить. Это — прямой результат воздействия «путча» — спектакля на общественное сознание, своего рода наркоз, при котором удалось на достаточное время парализовать любую оппозицию и провести болезненную операцию по ликвидации СССР. 

§3. Историческая память

В целях манипуляции сознанием приходится воздействовать на все виды памяти человека и разными способами. С одной стороны, надо, чтобы человек запомнил (а то и заучил до автоматизма) какую-то мысль, метафору, формулу («Да, да, нет, да!»). С другой стороны, бывает необходимо «отключить» его память — если она создает психологический барьер против внушения.

Как уже не раз говорилось, устранение из сознания стабилизирующего блока традиций резко повышает уязвимость к манипуляции. Не менее важно отключение более систематизированного и «рационального» знания исторической памяти. В этой памяти заложены сведения и символы, которые соединяют людей в общество и обеспечивают наличие в нем общего языка и устойчивых каналов общения. В пределе человек, не помнящий ничего из истории своего коллектива (народа, страны, семьи), выпадает из этого коллектива и становится совершенно беззащитен против манипуляции. Это важное условие для возможности подлогов и подмен предмета утверждений. Если люди быстро забывают реальность, то всякую проблему можно представить ложно, вне реального контекста. И обсуждение, даже если бы оно было, теряет рациональные черты — результат достигается на эмоциях.