Краткая история спецслужб - [9]

Вождям варваров присваивали пышные византийские титулы, знаки отличия, выдавали мантии, жезлы, наделяли землями. Сам Аттила получал жалованье, как полководец империи.

Юстиниан умело осуществлял старый римский принцип — разделяй и властвуй: натравливание варваров друг на друга он ввел в систему. Опираясь на сообщения своих дипломатов, он поднимал против гуннов авров, а против болгар — гуннов. Вандалов разгромил с помощью остготов, а последних — при содействии франков.

Если такого сильного врага, как иранский царь Хосров, нельзя было ни купить, ни одолеть с помощью оружия, дипломаты Юстиниана смогли поднять против персов всех его соседей: от гуннов и бедуинов, до арабов и эфиопов.

В конце концов, византийско-иранский конфликт закончился мирным соглашением, которое, помимо всего прочего, гарантировало дипломатическим курьерам обеих стран свободную доставку почты и использование станций восточно-римской системы «курсус публикус» и персидской государственной почты.

Особая роль в дипломатических отношениях отводилась так называемым мнимым посольствам. Цель их — выигрыш времени для подготовки к войне, или нападения врасплох, шпионаж и шантаж.

Так, аварский каган Баян направил своих послов в Византию, а тем временем скрытно завершил строительство стратегически важного моста у Сирмия, готовя вторжение на территорию империи.

Сложное переплетение действий спецслужб и дипломатии, их преобразования, преемственность традиций и место в системе защитно-режимных мер можно проследить на основе разведывательных систем древней Византии, которые взяли на вооружение и усовершенствовали древние русичи с принятием христианства на Руси.

Глава 7. Тайный сыск в Византии

Восточная империя унаследовала от Римской систему тайного наблюдения за подданными. Есть прямые указания на то, что уже при Константине Первом органы столичного управления пользовались услугами десяти тысяч секретных осведомителей.

Если сохранить то же количество их для времени Юстиниана Первого, то окажется, что более трех процентов всех взрослых мужчин, или один процент всего столичного населения, считая вместе свободных и несвободных, вовлекался в работу тайного сыска.

Византия, как и все столицы больших государств во все исторические эпохи, естественно, привлекала подвижных, деятельных, неспокойных людей и мнилась убежищем для любого преступника, которому легче утонуть в пестрой толпе громадного города, чем затаиться в малом.

В столицах же совершается, относительно к провинциям, наибольшее число правонарушений. Уголовный розыск нуждался в тайной агентуре. Без такой же агентуры не могли обойтись налоговые управления, государственные монополии, таможни, наблюдение за тайными еретиками, поиск беглых — начиная с неоплатных должников казны и кончая рабами частных лиц.

Опасность иноземных разведок предусмотрена тем же императором Константином Первым, который издал правила приема иностранных послов.

Кроме послов, были чужеземные купцы, они постоянно приезжали в Византию, жили в ней и тоже могли заниматься разведкой.

Так, можно уверенно полагать, что морской набег на Византию Аскольда и Дира в 860 году был отнюдь не случайно приурочен именно к тем дням, когда базилевс Михаил Третий увел флот и войско в Малую Азию на войну с арабами.

Старательно выписанные в торговых договорах империи с русскими князьями правила поведения русских купцов, прибывающих для торговли в Византию, выражают настойчивое стремление изолировать чужих, воспрепятствовать их частному общению с подданными. Заметим, что здесь видно недоверие к обеим сторонам.

Тайные службы липли и к сановникам, к полководцам, ко всем по возможности чем-то выдающимся лицам. Исторический опыт говорил о потенциальной опасности таких людей для базилевсов и делает понятным стремление имперских властей освещать их намерения посредством проникновения наблюдателей в их окружение, в их личную жизнь.

Кроме специализировавшихся штатных агентов, тайный сыск имел возможность достаточно надежно использовать людей, в той, или иной степени зависящих от усмотрения и произвола властей: содержателей харчевен, мелких торговцев, ремесленников, содержателей игр и развлечений, публичных женщин.

Расчеты с такой нештатной, но постоянной агентурой производились мелкими разовыми подачками, поблажками. В связи со всем сказанным названная выше цифра — десять тысяч агентов тайного сыска — никак не кажется чрезмерной.

Соком и цветом разветвленного древа византийской секретной службы являлся политический сыск. Но он по своим целям существенно отличался от позднейших полиций.

Последние боролись с лицами, с организациями, которые хотели заменить существующий политический режим другим режимом, для чего старались распространить в народных массах свои идеи. Такого в Византии не наблюдалось.

Конечно, среди книжников-интеллектуалов, малочисленных и далеких от народных толп в силу именно своего интеллектуализма, всегда находились недовольные, любившие поговорить о демократии по древним образцам, мечтающие о переустройстве сего несправедливого, несмысленного, жестокого мира.

Позволяли себе вольности и другие византийские писатели. Нужно было немалое мужество, чтобы в те годы написать, например, что базилевсы вообще не любят людей красивых, умных, красноречивых, базилевсы опасаются таких людей.