Краткая история сотворения мира. Великие ученые в поисках источника жизни на Земле - [50]

Учрежденная Академией наук комиссия объявила Пастера «несомненным» победителем, что и стало причиной его триумфальной лекции в Сорбонне. На самом деле, поражение Пуше было предопределено с самого начала. Дело в том, что комиссия состояла в основном из консерваторов, многие из которых уже высказывались против идеи спонтанного зарождения, поскольку считали ее проявлением материализма. Пастер, по их мнению, не только продемонстрировал, что «грубая материя сама не может организовываться таким образом, чтобы создать растение или животное», но также подтвердил теорию витализма, заключающуюся в том, что «жизненная сила последовательно проходит через непрерывную цепь существ с самого момента творения». В результате утвердилась репутация Пастера в качестве экспериментатора, а обнаружение переносимых с воздухом микроорганизмов приблизило его к одному из его самых выдающихся научных достижений – созданию микробной теории инфекционных заболеваний. Однако вопрос о возможности спонтанного зарождения жизни окончательно разрешен не был. Новая дискуссия разгоралась на другом берегу Ла-Манша, где усиливала позиции дарвиновская теория эволюции.

Однажды зимним вечером 1864 г. в отеле «Сент-Джордж» на улице Альбемарль, недалеко от площади Пикадилли и по соседству с гигантским зданием штаб-квартиры Королевского общества, собралась группа из восьми достойного вида джентльменов. Среди них были самые выдающиеся и заслуженные деятели науки Британской империи. Один из них, анатом Томас Генри Хаксли, позднее заявлял, что собравшиеся могли бы написать «бо́льшую часть статей для научной энциклопедии». В этот вечер они решили организовать эксклюзивный полуформальный клуб, чтобы, как писал Джозеф Гукер своему близкому другу Чарльзу Дарвину, «служить чистой и свободной науке, не замутненной религиозными догмами». Объединившись в своеобразный тайный комитет, они рассчитывали использовать свое влияние, чтобы открыть перед британской наукой двери в современный мир. Трое из собравшихся впоследствии были удостоены титула президента Королевского общества, а пятеро остальных возглавляли Британскую ассоциацию содействия развитию науки. Свой тайный комитет они назвали Икс-Клубом.

Клуб был закрытым – в нем не могло состоять более десяти человек. В какой-то момент к работе клуба был допущен девятый участник, но десятое место так и осталось вакантным. Возможно, оно негласно предназначалось для Чарльза Дарвина: примерно половина членов клуба были его близкими друзьями. Вскоре клуб стал неформальным руководящим центром по распространению эволюционной теории в Великобритании. Одним из первых результатов деятельности клуба было награждение Дарвина медалью Копли – высшей наградой Королевского общества. Выбор стоял между Дарвином и Адамом Седжвиком, выдвинутым Ричардом Оуэном. При голосовании Дарвин едва обошел своего бывшего профессора, но это был символический момент, показавший, как быстро изменяется лицо британской науки. Сославшись на недомогание, Дарвин не пришел на праздничную церемонию, что было для него весьма характерно.

С горячей речью в поддержку Дарвина выступил Хаксли. Ему удалось убедить многих, кто все еще скептически относился к эволюционным идеям Дарвина, как когда-то к ним относился и сам Хаксли, но в последнее десятилетие стал одним из самых горячих сторонников эволюционной теории. Сам себя он называл «бульдогом Дарвина», и это прозвище за ним закрепилось.

Дарвин не был талантливым оратором. Выступая на публике, он легко отвлекался и так сильно размахивал руками, что слушатели чувствовали себя неудобно. Хаксли, напротив, был прирожденным оратором и прекрасно играл эту роль, когда его просили. Первый и самый знаменитый случай произошел в 1860 г., на заседании Британской ассоциации содействия развитию науки, вошедшем в историю развития эволюционной теории. Заседание проходило в Оксфорде под руководством епископа Сэмюэла Уилберфорса, закоренелого тори, которого либеральная газета Daily Telegraph однажды отнесла к числу людей, которые «ни на йоту не сдвигаются со своих исходных позиций».

Уилберфорс и Хаксли вступили в дискуссию по поводу достоинств эволюционной теории. За ходом дискуссии следило 700 человек, так что обсуждение пришлось перенести в большой зал Музея естественной истории Оксфорда, созданный в неоготическом стиле с нависавшим над входом рельефным изображением ангела. В конце выступления Уилберфорс, поддерживаемый Ричардом Оуэном, спросил Хаксли, происходил ли тот от обезьяны по материнской или по отцовской линии. Присутствующие, уже находившиеся в напряжении ввиду серьезности дискуссии, начали неодобрительно высказываться. Стараясь быть услышанным в поднявшемся шуме, Хаксли ответил, что предпочитает вести свой род от обезьяны, чем от кого-то, кто препятствует прогрессу науки. Одна женщина лишилась чувств. Среди всеобщей суматохи поднялся бывший капитан «Бигля» Роберт Фицрой, поднявший над головой огромную Библию и призывавший собравшихся не забывать о Боге[37].

Это был первый случай, когда христианство вступило в формальную дискуссию против научной мысли. Хаксли вышел из нее победителем не только в глазах сторонников эволюционной теории, но и в глазах многих рационально мыслящих людей, включая либерально настроенных христианских теологов, которых он и Дарвин надеялись привлечь на свою сторону. На самом деле, священнослужители составляли бо́льшую часть слушателей, присутствовавших на этом собрании в Оксфорде. Хаксли понимал, что среди них было немало людей, готовых поверить в эволюционную теорию. Хотя он был бескомпромиссным человеком, иногда, особенно во время публичных выступлений, он умел весьма деликатно касаться религиозных вопросов и по возможности пытался сдерживать натиск атеистического лагеря. Неверующих людей с материалистическими взглядами, таких как он сам, он называл агностиками. По этой причине в глазах священнослужителей он был менее опасен, чем откровенные атеисты