Краткая история неолиберализма - [58]
Китайская банковская система, являющаяся основой нынешнего дефицитного финансирования, не может сейчас вынести интеграции с мировой финансовой системой, так как ее большая часть попросту не функционирует. К счастью, китайцы поддерживают положительный баланс платежей, что способствует, как мы уже видели, улучшению банковских отчетов. Но именно в этот момент приходится делать выбор, так как единственный способ для Китая поддерживать такое состояние — накапливать положительный платежный баланс в расчетах с США. Создается особого вида симбиоз, в котором центральные банки Китая, Японии, Тайваня и других азиатских стран финансируют американский долг, чтобы США могли потреблять излишек производства этих стран. США становятся все более чувствительными к колебаниям азиатской финансовой системы. И наоборот, динамика китайской экономики становится заложницей американской фискальной и денежной политики. США теперь ведут себя в кейнсианской манере — все больше увеличивают дефицит федерального бюджета и потребительский долг, настаивая при этом на том, чтобы все остальные вели себя в соответствии с неолиберальными правилами. Такая позиция оказывается неустойчивой, и в США возникает все больше влиятельных голосов, утверждающих, что страна катится к масштабному финансовому кризису[188]. Это потребует от Китая отказа от политики, при которой использовался весь резерв трудовых ресурсов, в пользу резкого подавления интересов труда. Окажется ли такая тактика успешной, как это было на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, будет в первую очередь зависеть от баланса классовых Сил и от того, как поведет себя в отношении этих сил Коммунистическая партия Китая[189].
ДВИЖЕНИЕ К ВОССТАНОВЛЕНИЮ КЛАССОВОЙ ВЛАСТИ?
9 июня 2004 года некий господин Ванг из Пекина приобрел за 900 000 долларов роскошный седан Maybech компании Daimler Chrysler. Рынок такого рода автомобилей класса люкс довольно оживленный. Из этого делается вывод, что «некоторые китайские семьи накопили невероятное богатство»[190]. Дальнейший анализ рынка автомобилей показывает, что Китай сейчас является крупнейшим рынком в мире для Mercedes-Benz. Очевидно, ктото где-то каким-то образом серьезно богатеет.
Хотя Китай может быть одной из наиболее быстро растущих экономик мира, он становится и одним из наиболее расслоенных обществ (рис. 5.2). Преимущества роста «сказались положительно в основном на городских жителях, правительственных и партийных чиновниках. За последние 5 лет разрыв в доходах городского и сельского населения увеличился настолько, что некоторые исследователи уже сравнивают Китай с беднейшими странами Африки»[191]. Социальное неравенство не было искоренено в ходе революции. Различие между городом и деревней было даже закреплено законом. Но с ходом реформ, пишет Ванг, «это структурное неравенство привело к различию в размере доходов разных классов, социальных групп и регионов, что вызвало стремительную поляризацию общества»[192]. Такие формальные показатели социального неравенства, как коэффициент Джини (Ginicoefficient), подтверждают, что Китай за 20 лет прошел путь от одного из беднейших эгалитарных обществ к состоянию хронического неравенства (рис. 5.1). Разрыв между доходами городского и сельского населения (закрепленный разрешительной системой регистрации по месту жительства) быстро рос. В то время как благополучные горожане разъезжают на BMW, сельские жители едят мясо в лучшем случае раз в неделю. Еще более заметным стало растущее неравенство внутри городской и сельской групп населения. Усилилась и неравномерность развития регионов — некоторые южные прибрежные города вышли вперед, а города внутри материка и «индустриальный Север» либо вовсе не смогли найти пути развития, либо находятся в сложном положении[193].
Простой рост социального неравенства является неявным индикатором восстановления классовой власти. Пока эта тенденция подтверждается лишь разговорами и не является однозначно установленной. Мы можем, однако, порассуждать, основываясь на том, какая ситуация сложилась в самом низу социальной лестницы. «В 1978 году в Китае было 120 млн трудящихся. К 2000 их было уже 270 миллионов. Если прибавить еще 70 млн крестьян, которые переехали в города и нашли стабильную работу, то общее число трудящихся в Китае составит около 350 млн». Из них более 100 миллионов заняты в негосударственном секторе и официально числятся как наемные работники[194]. Значительная доля работников немногочисленных выживших ГП и ГСП тоже имеют статус наемных. Таким образом, в Китае формировался пролетариат, что было связано с приватизацией и теми шагами, которые были предприняты для повышения уровня мобильности рынка труда (сюда относится и снятие с части общественных предприятий обязательств по выплате пособий и пенсий). Правительство «выпотрошило» и сферу услуг. Согласно данным китайского агентства Labor Watch, «местные правительства в сельских районах практически не получают поддержки от богатых регионов. Они собирают налоги с местных фермеров и вводят все новые сборы, чтобы финансировать школы, больницы, строительство дорог и даже полицию». Бедность усугубляется в отсталых районах даже при общем темпе роста свыше 9%. В 1998—2002 годах 27 млн трудящихся были уволены из ГП, число которых сократилось с 262 000 до 159 000. Что еще удивительнее, чистая потеря рабочих мест в производстве за последние 10 лет составила около 15 млн.
