Краткая история философии - [5]
Давайте-ка на примере солдата разберем такую добродетель, как храбрость. Представьте сорвиголову, которого не заботит ни собственная безопасность, ни безопасность других людей. Он идет на любой риск, даже когда в этом нет никакой необходимости. Это не храбрость, а чистой воды безрассудство, так? Про труса, который не способен преодолеть собственный страх и поступить сообразно долгу, когда требуется, мы вообще не говорим. Эталоном же храбрости будет солдат, который ради спасения гражданских лиц готов пожертвовать собственной жизнью. Если выразить это в форме определения, по-настоящему храбр не тот, кто совсем не чувствует страха, но тот, кто способен его преодолеть. Аристотель полагал, что как храбрость – это нечто среднее между трусостью и безрассудством, так и все остальные добродетели следует искать между двумя крайностями. Этот этический посыл философа известен под названием «золотой середины».
Подход Аристотеля к этике ценен не только с исторической точки зрения. Многие философы разделяют его понимание счастья и, конечно же, согласны с ним в том, что необходимо развивать в себе добродетели. Вместо того чтобы гнаться за мимолетными удовольствиями, мы должны стремиться стать лучше и поступать так, как велит наша совесть, – тогда в жизни у нас не останется сожалений.
Может показаться, что Аристотель был заинтересован исключительно в развитии человека как личности, однако это не совсем так. Он всегда утверждал, что человек – это «политическое животное». А потому, чтобы мирно сосуществовать с другими людьми, мы нуждаемся в справедливой системе управления, которая помогла бы нам побороть темную сторону человеческой природы. Эвдемонии можно достичь, только живя в обществе. То есть человек способен полностью раскрыть свой потенциал только в окружении других людей. А значит, счастье мы можем найти, выстраивая положительные связи с теми, кто нас окружает, чему, в свою очередь, способствует деятельность хорошо организованного государства.
К сожалению, гений Аристотеля привел и к нежелательным последствиям. Он был настолько умен, а его исследования – столь доказательны для своего времени, что многие из тех, кто читал его работы, полагали, что он был прав во всем. Подобное отношение привело к длительному торжеству догматизма. В течение нескольких сотен лет ученые в большинстве своем принимали суждения древнегреческого философа за истину в последней инстанции. Для них было достаточно того, что некая мысль была высказана Аристотелем, – других доказательств не требовалось. Этот вид заблуждения известен как «аргумент к авторитету» – готовность считать то или иное утверждение корректным просто потому, что оно было сделано неким «авторитетным» источником.
Как вы думаете, если одновременно сбросить с высоты металлический и деревянный шар одинакового размера, какой из них достигнет земли раньше? Аристотель полагал, что тот шар, который тяжелее (металлический), упадет раньше. На самом деле это не так – они достигнут земли одновременно. Но вот ведь какая штука, с оглядкой на авторитет Аристотеля никому и в голову не приходило утверждать обратное, пока в XVI веке Галилео Галилей не проверил это опытным путем, сбрасывая деревянный шар и пушечное ядро со знаменитой Пизанской башни. Так было доказано, что Аристотель ошибался, однако почему бы не проверить его утверждение раньше?
Полагаться на чужой авторитет при доказательстве собственных тезисов противоречит духу не только философии Аристотеля, но и философии вообще. Авторитет сам по себе ничего не доказывает. Аристотель, кстати, хотя у него и были хорошие учителя, развивал свои идеи без пиетета перед великими. Философия процветает там, где есть возможность поставить под сомнение и оспорить мнение оппонента. К счастью, во все времена существовали философы, готовые критически отнестись к тому, что другие люди почитали абсолютной истиной. Одним из таких философов был скептик по имени Пиррон.
Глава 3. Мы ничего не знаем. Пиррон
На самом деле никто ничего не знает, но даже в этом нельзя быть до конца уверенным. Более того, не стоит даже полагаться на суждения, в истинность которых ты веришь, ведь ты вполне можешь заблуждаться. Усомниться можно во всем. Таким образом, лучшее, что можно сделать, – это непредвзято смотреть на мир. Избегая поспешных суждений, мы убережем себя от разочарований.
Вы еще не запутались? Таковая суть философии скептиков – учения, которое было довольно популярно в Афинах, а впоследствии и в Древнем Риме. В отличие от Платона и Аристотеля, скептики не стремились занять окончательную позицию в каком-либо вопросе. Пожалуй, самым знаменитым и, вероятно, самым радикальным скептиком всех времени и народов был грек по имени Пиррон (ок. 365–270 до н. э.). Более эксцентричного человека трудно себе представить.
Возможно, вы убеждены в том, что много знаете. Вы, может быть, даже уверены в том, что читаете это предложение. Однако скептик поставит под сомнение этот, казалось бы, бесспорный факт. И действительно, почему вы думаете, будто вот сейчас, в эту самую минуту, вы занимаетесь чтением? А вдруг вам это только кажется? Как вы можете быть уверены в том, что все обстоит именно так, а не иначе? Ущипните себя – может быть, вы спите? Может быть, вам снится, что вы читаете? Ну ладно, хватит шутить. Если задуматься, то знаменитая максима Сократа о том, что единственное, что он знает, – это то, что он ничего не знает, также является разновидностью позиции скептиков. Однако Пиррон пошел еще дальше… и, возможно, зашел слишком далеко.
