Краткая история Европы - [107]

Продержавшись сорок лет, «железный занавес» рухнул, потому что десятки тысяч людей, которым так долго отказывали в демократии, проголосовали ногами. Они воспользовались возможностью, появившейся благодаря отказу Горбачева от жесткой централизации, на которой строилась советская империя. Прочим восточноевропейским режимам не хватило политической воли, чтобы лишить свободы целое поколение европейцев. В том же ноябре я посетил небольшую пограничную деревню в Верхней Саксонии, чтобы посмотреть, как местные жители сносят свой участок ограждений. Люди кинулись в открывшийся проем, чтобы обнять своих давних соседей, престарелых родственников, которых они уже и не надеялись увидеть снова. Это была залитая слезами виньетка на самой воодушевляющей странице европейской истории с конца Второй мировой войны. Рубеж был перейден, но завершился ли раскол Европы?

23 Напряженность старая и новая 1989 год – и далее

Конец истории?

Мир завороженно наблюдал, как некогда могучая Советская империя вздохнула, споткнулась и рассыпалась. Она исчезла всего за год. К такому никто готов не был, это была полная неожиданность. Европейцы полвека принимали как должное разделенную Германию и разделенную Европу. Казалось, тьма этой пропасти вечно будет зиять посреди континента. Обе стороны старательно избегали этого слова, но все-таки в холодной войне «победил» Запад, хотя Горбачев продуманно назвал победу «нашей общей». Отрадно, что для ее достижения не было выпущено ни одной пули, если не считать небольшой заварушки в Румынии.

Противостояние закончилось не благодаря сдвигу в балансе сил или военному превосходству, что бы там ни говорили лоббисты стратегии сдерживания. Историк Роберт Сервис напрямую приписывает события 1989 г. тому, что «Горбачев лично осознал несостоятельность коммунизма». Государству нужно было отыскать новые формы общественного согласия. Москва должна была отказаться от контроля над зависимыми государствами Восточной Европы, и при этом ей было необходимо наладить внутренние механизмы подотчетности. Сервис подчеркивает, насколько ценным было для Горбачева «политическое взаимодействие с США на самом высоком уровне», и в особенности личная симпатия к нему президента Рейгана. В чем-то важном лидеры Востока и Запада совпали; такой синхронности давно не наблюдалось в европейских международных отношениях.

Два года после падения Берлинской стены Горбачев еще пытался удерживать власть. Он намеревался провести свободные выборы в партийные советы и таким образом демократизировать политическую жизнь. Это оказалось непросто. Утратив свой автократический характер, Коммунистическая партия лишилась рассудка и силы воли. Она рассыпалась, а вместе с ней – организационно-правовая структура ленинско-сталинской империи. В образовавшийся вакуум хлынули самые настойчивые оппоненты империи – национализм и анархия.

В результате центр власти в Москве сместился из Кремля, где сидел Горбачев, в штаб-квартиру выходящей из летаргического сна России – в «Белый дом» на берегу Москвы-реки. Новоизбранный президент России Борис Ельцин заставлял вспомнить о разбитных пьяницах, правивших Россией в прошлом. В августе 1991 г. он предотвратил переворот, который пытались устроить верные коммунистической идее кагэбисты, улучив момент, когда Горбачев ненадолго уехал на Черное море. К декабрю страны Варшавского договора уже избрали собственный путь, как и сама Россия. Теряющий рычаги власти Горбачев был вынужден официально констатировать, что Советский Союз прекратил свое существование, что автоматически означало его собственную отставку. Ельцин (1991–1999) въехал в Кремль. В первый день нового 1992 г. красный флаг с серпом и молотом, 68 лет украшавший зубчатые стены Кремля, спустили, и на его месте взвился царский триколор.

Горбачева на Западе считают героем, но Советский Союз не удостоился панегирика. В истории абсолютизма не сыщешь другой такой империи зла. Ни одно правительство в истории не принесло больше смертей и горя народу какой-либо европейской страны, чем сталинское правление в СССР в 1930-х и 1940-х гг. Говоря словами историка Нормана Дэвиса, Советский Союз наконец пал, потому что «его несуразный государственный аппарат не мог обеспечить людей даже предметами первой необходимости». Хотя этот аппарат в постсталинское время сохранял мир и покой внутри страны, это был мир, который лишал граждан возможности приобщиться к беспрецедентному уровню благосостояния и свободы, которым с 1945 г. наслаждались народы Западной Европы.

Насколько печальной эпитафии удостоился коммунизм, стало ясно только при Ельцине. Самые способные и предприимчивые граждане России не остались в стране, помогая восстановить ее погибающую экономику. Они тысячами бежали на Запад, забирая с собой все активы, какие успевали прихватить или украсть. Символом этого бегства стали так называемые олигархи. Самый обидный удар нанес России ее старый союзник Китай, который приспособился к капиталистическому предпринимательству, ухитрившись встроить его в рамки существующей коммунистической структуры.

Новый мировой порядок, установившийся после 1989 г., привел Запад в состояние радостного возбуждения. Американский политолог Френсис Фукуяма заявил, что наступил «конец истории». Он сказал, что мир достиг «конечного пункта идеологической эволюции человечества и универсализации западной демократии как окончательной формы правления в человеческом обществе». Ретроспективно его заявление выглядит наивным, но на тот момент оно отражало охвативший Европу 1990-х оптимизм, напоминавший радостное возбуждение 1890-х. Казалось, что Европа достигла в своем развитии некой высшей точки, ну или, по крайней мере, ее эволюция стала менее интересной.