Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви - [116]

Религиозная веротерпимость.

В то время, как правительство в полном своем составе - и гражданское, и духовное, в особенности последнее - вело упорную, неумолимую и безрассудную борьбу со старообрядчеством, с его храмами, богослужением, иконами и крестами, особенно же со старообрядческой иерархией, пугаясь и страшась каких-нибудь полутора-двух десятков епископов-старцев, главным образом, их иерархических титулов, - в это время по всей стране нарастало и крепло революционное настроение, готовились повсеместно восстания против самого этого правительства. В то время, когда архиереи во главе с самим Синодом, руководимым обер-прокурором Победоносцевым, господа министры, генерал-губернаторы, губернаторы, наказные атаманы и даже военные генералы вели между собою многочисленную переписку о кафтанах, поддевках, шляпах и длинных волосах старообрядческих священнослужителей и принимали всевозможнейшие меры к искоренению этих страшных признаков и призраков в православной России - в это же время почти вся русская интеллигенция перекрашивалась в красный революционный цвет, готовила красные флаги, знамена, красную литературу, рядилась во все красное, революционное, противоправительственное и противорелигиозное. Когда полчища православных миссионеров, жандармов, полицейских ловили старообрядческих священников, закрывали святые храмы, разрушали алтари, отбирали облачения и богослужебные книги, снимали святые кресты со старообрядческих храмов, запрещали петь на улице за покойниками "Святыи Боже" - в это же самое время быстро росли и развивались по всей России революционные объединения, всякого рода подпольные организации и гнезда, всюду распевались революционные песни. Ни Синод, ни архиереи, ни консистории не заметили, что даже в самой господствующей церкви, даже среди духовенства и в особенности среди семинаристов взращивался красный "зверь из бездны": вскоре все семинарии взбунтовались, зараженные революционным духом. Это было страшным знамением времени. Время действительно было критическим: шла неудачная война России с Японией и закончилась она для великой страны конфузно; в ней самой повсюду было неспокойно: революционеры убивали разных чинов жандармерии и полиции, включительно до губернаторов и министров, убили и самого великого князя Сергия Александровича, с такой легкостью выславшего из Москвы старообрядческого архиепископа Иоанна. Очень не лишне отметить здесь, что после сего, спустя десять лет, супруга Сергия Александровича, великая княгиня Елизавета Феодоровна, посетила Рогожское Кладбище и получила благословение от этого же архиепископа Иоанна. Ни сам великий князь, ни синодский обер-прокурор Победоносцев, так коварно замышлявшие уничтожить старообрядческую иерархию, не могли в то время даже подумать, что может быть таков конец их замыслам и заговорам. Чудны дела Твои, Господи!

В такое тревожное и жуткое время правительство решило как-то обратить, наконец, внимание, на вопли и стоны старообрядцев и удовлетворить хоть кое-какие их вопиющие нужды и потребности. 17 апреля 1905 г. последовал "Высочайший указ об укреплении начал веротерпимости".

Указ этот, состоящий из 17 пунктов, не предназначался для удовлетворения только старообрядческих нужд, он устанавливал права и других вероисповедных групп: сектантов, магометан и даже язычников (ламаитов). Исключительно о старообрядцах говорил только один пункт, 7-ой: "Присвоить наименование старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников, всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы церкви православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам". Но даже этот пункт выражен менее категорично, чем соответствующий о ламаитах, называть которых "идолопоклонниками" и "язычниками" "возбраняется", тогда как старообрядцам лишь "присваивается наименование старообрядцев", а ругательная кличка "раскольники" не возбранена. Она, действительно, и после этого указа часто употреблялась.

Новый закон мало чем отличается от майского закона Александра III: он признал, что "отпадение от православной веры в другое христианское вероисповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собою каких-либо невыгодных последствий в отношении личных или гражданских прав", чего не было установлено майским законом. Указ николаевский признал духовных лиц, старообрядческих и сектантских, "подлежащими исключению из мещан или сельских обывателей и освобождению от призыва на действительную военную службу". Закон александровский, напротив, устанавливал, чтобы они оставались в тех сословиях, в которых состояли, и несли все повинности этих сословий. Что же касается иерархических титулов этих лиц, то указ 17 апреля повторил требование майского закона, чтобы не было допущено "употребление православных иерархических наименований", причем это требование относилось в равной степени как к старообрядцам, признающим и имеющим священную иерархию, так и к сектантам, совершенно отвергающим священную иерархию со всеми ее титулами. Таким образом, оказалось, что сектанты получили этим пунктом Высочайшего указа право не титуловать своих духовных лиц ненавистными и презираемыми ими наименованиями, а старообрядцы получили унижение и оскорбление от этого воспрещения титуловать их священноиерархических лиц присущими им наименованиями. Сектантским духом веяло от этого указа. Он вообще сектантам, как и другим исповеданиям, дал больше прав, чем старообрядцам. Уже одно уравнение последних с сектантами западного происхождения, главным образом, немецкого, было для старообрядцев, таких строгих церковников и столь ярких националистов, намеренным со стороны правительства принижением. В этом отношении закон 3 мая 1883 г. выгодно отличался от николаевского указа: тот не смешивал старообрядцев с сектантами, тот был исключительно "раскольническим" законом. Есть еще одно унижение старообрядцев в указе в сравнении уже со "всеми другими христианскими исповеданиями": старообрядческие храмы молитвенные, церкви нигде не названы этими наименованиями, они именуются лишь "молитвенными домами" и "молельнями", тогда как других исповеданий молитвенные дома именуются и "церквами". В сравнении даже с нехристианскими исповеданиями, старообрядцы, по Высочайшему указу 17 апреля, получили меньше прав: третий пункт его законополагает "установить, что лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую веру, к которой до присоединения к православию принадлежали сами они или их предки, подлежат, по желанию их, исключению из числа православных". В таком именно праве крайне нуждались прежде всего старообрядцы, так как среди них были сотни тысяч, если не миллионы, таких лиц, которые числились по документам "православными", а в действительности не только они, но и отцы их и деды, и прадеды, включительно до самого князя Владимира, были старообрядцами, т.е. не никонианами, а древлеправославными христианами. Мы уже не раз отмечали выше, какие мытарства и тиранства переживали эти старообрядцы из-за насильственного причисления их самих и далеких их предков к "православию". Их и нужно было освободить от такого мучительного положения. Однако, указ о них ничего не сказал, а о "нехристианах" весьма сочувственно позаботился.