или просто нет сна ни в едином глазу?
Наступает суббота - а все, что вблизи,
расплылось, как в пару очертанье колес
паровоза, хоть ясно, что все на мази,
а слеза - от усталости век и желез.
И пора начинать - то ли день, то ли что,
только как, если не было сна ни в одном,
если время - что после субботы, что до,
ни труда, ни покоя ни ночью, ни днем.
На реке
1
В ото льда отворённой, как окна, реке
мне мерещится туловище в парике
облачков; аллегория веса и спеси;
вариант привиденья в классической пьесе;
оркестровая яма - куда снесены
головешки созвездий в забытых спектаклях,
выпускавших под занавес символ весны
ствол березы в катящихся россыпью каплях.
Что мешает триумфу таланта? Триумф
выживанья. Тем признак невнятней, чем ближе.
Праздник солнца уходит за тучу, чтоб грунт
привести в состоянье питательной жижи.
И безглавое тело на блюде земли
потому-то и видится нам регулярно,
чтобы мускулы нас, а не мысли вели
и не тяжестью шарма сгибали, а скарба.
Просто мир-по-старинке с поправкой на сто
или тысячу лет, просто жизнь-по-привычке
надо скрасить собой - как кузнечик, в гнездо
принесенный в пластмассовом клюве синички.
Чтоб ни грез, ни видений. Береза в лесу
над рекой. Декорация - тоже искусство.
Чтоб, держа меня вниз головой на весу,
птица думала: "Да. Заурядно. Но вкусно".
2
Под сводом небес третьесортной земли
клеймо золотое, в реке, пополудни,
я видел. Как звенья кольчуги. Нули.
Как косточки счетов на острове лютни.
Картинка? Ну да. Но не символ, а нерв.
Безглавое, с солнечным только сплетеньем,
оно для меня совершало маневр,
конечности пряча из пламени в темень.
Пейзаж? Пусть пейзаж. Но который в реке
не мог отразиться - как яркая сцена
с героем под маской пустой, в парике
цветных облачков. Как сиянье из центра.
Портрет? Может быть. Но не стран и эпох,
а молнии внутренней, тиков удава
как в атласе схема удара под вздох,
как спрут электрической тьмы от удара.
Затмение, в общем. Со вспышкой в мозгу
и хохотом, смахивающим на рыданье.
С пустым ореолом на том берегу.
Короче, страданье. Без смысла. Страданье.
