Красота - страшная сила - [8]

Мне всегда казалось, что выбери я другой путь в жизни, то могла бы стать такой же, как Фиона. Где-то глубоко внутри, под внешним обликом, который люди принимают, работая на публику, мы с Фионой были очень похожи. Во многом наше мировоззрение сходилось. Мы обе были сторонницами бесплатного здравоохранения и образования; нас глубоко возмущал тот факт, что в двадцать первом столетии многие дети все еще живут в нищете; мы считали, что смертная казнь — мера бесчеловечная и должна быть запрещена, что приговаривать к ней можно лишь тех, кто жестоко обращается с детьми и животными (таких негодяев нужно вешать, топить и четвертовать!). Мне всегда нравились ее упорядоченный образ жизни и спокойный нрав, мне и самой нередко мечталось быть такой, как она. Фионе же моя лондонская жизнь казалась сказкой. Так что общаясь, мы гармонично дополняли друг друга и ценили это.

— Ах, Лора, — вздохнула она, когда я рассказала ей о прослушивании. — Какая же ты умная!

— Спасибо, сестренка. Только, думаю, ум здесь ни при чем, — ответила я. — Просто мне повезло. Хотя меня ведь еще не приняли.

— Примут, куда они денутся. У меня предчувствие. Ах, дорогуша, кажется, я сейчас запла́чу…

Что и говорить, Фиона — девушка очень чувствительная.

_____

Я вернулась в редакцию своего журнала на Южный Берег. Меня так и распирало от восторга, но я твердо решила: пока не получу окончательного ответа, буду молчать, как рыба. Огромный зал, в котором размещалась редакция, привычно гудел. В приемной на светлом кожаном диване терпеливо скучали три тощие манекенщицы подросткового возраста. На коленях у них лежали фотоальбомы: они ожидали, когда, наконец, ими займутся сотрудницы отдела моды. Художественный редактор Грэм и Натали, мой непосредственный начальник, стояли возле проигрывателя и спорили, какую поставить «сидишку». Ассистентка редактора Кэти врала по телефону какому-то надоеде, что Труди на этой неделе в офисе не появится, она улетела в Нью-Йорк. А в отделе косметики наши девицы пищали от восторга, роясь в только что доставленной большой сумке губной помады самых разнообразных оттенков.

Незадолго перед тем, как я стала здесь работать, офис был заново отремонтирован. Потратили кучу денег на декоративные кирпичные стены, новые овальные столы, мягкие красные стулья и прочую мебель. Здесь было бы довольно уютно, если бы не груды газет и журналов и вдобавок к ним — грязные чашки из-под кофе, оставленные повсюду, где только можно. Аскетичный кабинет Труди с белыми стенами был единственным уголком покоя и порядка в этом хаосе. А всякий дурак знает: если в кабинете начальника царят чистота и порядок, значит, начальник — бездельник.

Как обычно, едва я попалась ей на глаза, Труди вытащила меня на ковер, чтобы я отчиталась перед ней о своем последнем интервью.

— Ло-ра-а! — услышала я ее крик. — Это означало, что я должна все бросить и со всех ног бежать к ней. Она всем внушала, что ритуал постоянных отчетов перед ней необходим для четкой работы журнала. Но на самом деле прятала под ним свой нездоровый интерес к скандальным новостям и сплетням из мира знаменитостей.

— Ну? — сверкнула она на меня маленькими глазками, выглядывая из-за огромной вазы с орхидеями. В этом коротком, как лай, вопросе чувствовался явный зуд нетерпения.

Я уже успела хорошо изучить ситуацию. Чтобы Труди не сомневалась, что я профессионал, нужно досыта накормить ее всякими пикантными подробностями из жизни знаменитости. Неважно, со звездой какой величины я только что говорила, главное было принизить эту женщину, чтобы Труди стало легче переносить тот факт, что сама она некрасива и про нее не пишут в газетах. Так что я поделилась с ней теми гнусностями, которые заведомо не появятся на страницах журнала из-за риска вызвать гнев влиятельных менеджеров Люси.

— Она такая тощая, представить себе не можете! — рассказывала я с таким видом, будто открываю Труди страшную тайну. — Я уверена, у нее анорексия. А вот здесь у нее уже растут волосы, — провела я рукой по нижней части подбородка, где я заметила тот самый пушок, о котором много болтали: якобы исхудавшему организму для поддержания нужной температуры требуется дополнительный волосяной покров. Меня и вправду расстроило и поразило: с какой стати эта одаренная женщина, у которой есть чем удивить мир, стремится занимать в нем так мало места?

Труди самодовольно хмыкнула. Как будто сама не морила себя голодом, не позволяя себе ничего более калорийного, чем содержимое пакетиков от Бенсона и Джонса и таблетки для похудания. Она оказалась примерной ученицей философской школы «женщина-не-может-быть-слишком-худой», и это придавало новый смысл диете! Но результат — обычный: если бы не выдающийся нос, Труди просто исчезала бы из поля зрения, когда поворачивалась к вам боком.

— А еще у нее сильная депрессия, — весело тараторила я. — При первых же словах она разрыдалась и заявила, что очень несчастна.

Определенно я попала в самую точку: Труди вся так и засветилась, услыхав, что даже Мисс Звезда Голливуда, оказывается, недовольна своей жизнью, как и она сама. Но тут уж мне стало стыдно: зачем я говорю гадости о Люси, которая так тепло меня встретила? И я решилась: