Красота и мозг - [17]

Таким образом, восприятие определенных стимулов или их сочетаний возбуждает какие-то эмоции и/или удовлетворяет какие-то потребности и вожделения. И пусковые, и успокоительные стимулы человек в состоянии создавать искусственно, что позволяет ему как бы играть с ними и по собственному усмотрению либо успокаивать, либо будоражить себя и других. Вожделений и нужд у человека множество, и он старается их как-то удовлетворить. Иногда он ищет покоя и утешения, а иногда — возбуждения чувств, волнения, утоления любопытства.

Фелинг [47] изучал вопрос о том, при каких условиях нам покойно и приятно у себя дома. Он установил, что идеальный дом должен, помимо прочего, предоставлять убежище и защиту. Вспомним, какое чувство безопасности дают толстые стены старого сельского дома. Ища места, где присесть, мы отдаем предпочтение защищенным нишам. Как показали наблюдения за посетителями ресторанов, в первую очередь они занимают те столики, что стоят по углам и всяким закуткам, и только после того, как все такие места будут заняты, публика начнет рассаживаться и за столами, открытыми со всех сторон. Людям нравятся и такие места, где можно сидеть спиной к стене или иному предмету, который может служить защитой. В этом смысле человек всегда начеку, он все время неосознанно прощупывает взглядом окружающее [48]. Жилища устраивают там, откуда хорошо просматриваются подступы. Человеку всегда нужно было избегать столкновений с врагами и хищниками — оттого в ходе эволюции и сложились описанные предпочтения.

Есть еще одна склонность, связанная с дневным образом жизни. Свет мы обычно оцениваем положительно, а темноту — отрицательно. Мы страшимся ночи, таящей невидимые опасности. В этом, по-видимому, и состоит основа отрицательного к ней отношения. Распространение этой символики света и тьмы не ограничено Европой. Как мы выяснили, папуасы-эйло, живущие в Западном Ириане, относятся к светлому и темному примерно так же. Желая выразить любовь и привязанность, они приветствуют соплеменника словами «нани корунье»

— «ты светлый брат мой». Поскольку сами они не светлы, а темнокожи, в предпочтении светлого нет никакого этноцентрического намека на цвет кожи.

Исследователи сходятся в том, что и основные цвета воспринимаются всеми народами примерно одинаково [49, 50]. Желтый и красный считаются «теплыми»; красный при этом кажется особенно привлекательным, хотя иногда вселяет тревогу, так что он неоднозначен. Очень заманчиво порассуждать о том, что, с одной стороны, это цвет многих съедобных плодов, а с другой — цвет крови. Вспоминаю, как однажды мой трехлетний сынишка Бернольф смотрел цветную телепередачу о животных. На экране сцепились челюстями две подравшиеся игуаны. Увидев, что у одной из них показалась кровь, Бернольф страшно забеспокоился. Налицо была непроизвольная бурная сочувственная реакция на вид крови. Голубой же цвет, напротив, представляется «спокойным». Иттен [51] сообщает, что в комнатах, окрашенных в красно-оранжевые тона, испытуемые оценивали температуру на 3–4° выше, чем в комнатах сине-зеленых тонов, хотя она в обоих случаях была 15 °C. «Теплые» тона возбуждают симпатическую нервную систему, отчего учащается пульс и повышается кровяное давление [52].

Если мы присмотримся к украшениям своего жилища, то будем поражены обилием растительных мотивов. Занавеси, ковры, обои, подушки, а также изделия из фарфора, фаянса и т. п. — всё изукрашено в основном растительными узорами, изображениями цветов, плодов и листьев. Множество разнообразных растений мы еще и выращиваем, используя для этого комнаты и балконы. Это делается из чисто эстетических соображений. Очевидно, растительности горожанину очень недостает, и он стремится окружить себя ею.

Налицо, как видим, наша явная «фитофилия» [32], обусловленная, вероятно, филогенетически. Толковать ее можно как адаптивное предпочтение таких местообитаний, в которых предкам нашим была бы обеспечена пища. Благодаря такой предрасположенности восприятия человек безошибочно останавливает свой выбор на подходящей местности. Оказавшись за ее пределами, он создает искусственную замену природе. Стоит отметить, что сады и парки обычно разбиваются как бы в подражание саванне. И в Европе, и в Японии деревья и кусты сажают в парках разбросанно, а между ними оставляют обширные открытые площадки. Орианс [53] видел в этом прямое отражение врожденного предпочтения: он указывал, что именно в саванне человекообразный предок превратился в человека. Эту эстетическую склонность можно было бы назвать первичной и биотопически обусловленной. Ей противостоят предпочтения вторичные, внушенные той или иной культурой. Так, голландская пейзажная живопись удивляет нас огромными небесами с тяжко нависающими над плоской равниной облаками, тогда как баварская, швейцарская и австрийская радует романтическими горными видами.

Культуроспецифичные предрасположенности: особенности стиля

Из всего сказанного выше видно, что проявления тенденциозности нашего восприятия подразделяются на два уровня. Первый уровень — самый основной и общий. Здесь мы находим стремление отыскивать в окружающем мире порядок, правильность и определенные структуры.