Красобор - [24]

— За то и сражаемся с фашистами, — жестко говорит Шаметька.

— Прямо, братки, не верится, — продолжает Воложин, — что на свете можно жить спокойно: без пожаров и стрельбы, без расстрелов и виселиц.

— Я после войны на шофера выучусь и всю страну вдоль и поперек объезжу, — мечтательно говорит Володя Синявский. — Так все хочется поглядеть!

— А я военным стану, кадровым, — подает голос Виктор Колос. — Как наш командир. А ты кем будешь, Костя?

— Может, кузнецом, как отец. А может… — Костя не успел договорить — на дороге послышался гул моторов.

Приближалась новая колонна фашистов — несколько грузовиков. У догоравших машин колонна остановилась. Прямо из кузовов фашисты обстреляли лес, потом попрыгали на дорогу, быстро очистили ее, столкнув то, что осталось от грузовиков, в кювет, погрузили в кузова убитых. И уехали. А через несколько минут на шоссе показался синий «опель». Недалеко от засады «братков» «опель» остановился. Никто из него не выходил, но и так было ясно: «пассажиры» осматривали место недавнего боя.

— Смелые, без охраны ездят! — еле слышно прошептал Николай Синявский.

— А чего им бояться? Охрана впереди! — зло усмехнулся Шаметька.

— Да и тактика партизан известна, — тихо сказал Костя, — ударили из засады — и быстрее в лес. Уверены, что здесь никого нет.

Синий «опель» не спеша тронулся с места.

— А мы сейчас покажем нашу тактику! — Костя вскинул автомат.

Старшего группы поддержали все «братки». По машине грянул дружный залп. «Опель», виляя, проехал метров двадцать и, резко свернув в сторону, свалился в канаву.

Костя бросился к машине.

Трое жандармов в офицерской форме и шофер были убиты. Костя быстро собрал документы, сумки, оружие. В горячке он не заметил, что на шоссе из-за поворота выехал конный обоз немцев. Выстрелы насторожили фашистов: ехали с винтовками наготове.

«Браткам» ничего не оставалось, как дать еще один залп — по обозникам, чтобы выручить старшего группы.

Пожилой повар Дюков ходил возле костра, и вид у него, прямо скажем, был мрачный: попробуй накормить бойцов, когда картошки и той в обрез, а муки вовсе нет. Возле пылающего костра появился верхом на коне Костя.

— Гарцуешь? — недовольно проворчал Дюков. — Лучше бы котлы промыл, как когда-то. Или картошки начистил. Гарцевать все мастера, а ты попробуй из ничего обед приготовить! И чтоб все сыты были.

— Ладно, дядька Дюков, — засмеялся Костя, — теперь будет из чего приготовить. Мы вам муки достали.

— Муки? — сразу повеселел повар. — Мне бы с полмешочка.

— Целый обоз у немцев отбили!

— Где же он? — заволновался повар.

— Посты уже миновали, — сказал Костя. — Сейчас…

Вскоре трофеи были в лагере. «Братков» начали качать. Дюков объявил, что приготовит затирку с приправой и первыми наполнит до краев котелки «братков».

На затирку с приправой собрался весь лагерь. Ждали, шутили. Только Дюков ничего не слышал: озабоченно прохаживался возле котлов, черпал то из одного, то из другого большим половником, дул на варево, пробовал и что-то недовольно бормотал. Наконец пожал плечами и махнул рукой. Непонятно…

Первым, конечно, Дюков налил затирки «браткам». Потянулись к котлу и другие партизаны со своими котелками.

Стали, обжигаясь, пробовать густое варево.

— Ребята! — воскликнул кто-то, — а затирка действительно с приправой. Ай да повар!

Дюков сплюнул, отвернулся и зашагал прочь от костра.

Выяснилось, что мука, захваченная «братками», была подмочена керосином. В результате затирка получилась с неприятным запахом.

— Ничего, — сказал пожилой усатый партизан. — Все одно — еда, хлебушко.

После ужина командиры рот построили своих бойцов. Никитин прошел перед строем.

— За особую активность, проявленную при захвате ценных документов, — сказал он громко, — разведчику Буднику от имени командования объявляю благодарность! Одновременно объявляю благодарность всей группе наблюдения за захваченные трофеи и особенно за муку! — Никитин помолчал немного, потом сказал, уже другим, жестким голосом: — А за самовольное нарушение приказа командира роты старший группы Будник переводится на трое суток в подсобные рабочие на кухню, остальные — на двое.

— Вот это и есть настоящая затирка с приправой, — шепнул на ухо Косте Жора по прозвищу Матрос.

Вечером Костю позвали к комиссару: «браток» зашел в землянку, застыл по стойке «смирно». Муравьев сдержанно улыбнулся:

— Вольно! И садись-ка к столу. Чаем угощу.

Пили чай. Комиссар расспрашивал о самочувствии, о настроении. Под конец разговора сказал:

— Пойми, Костя: не одной смелостью отряд силен, но и железной дисциплиной. Это первый армейский закон. А в наших партизанских условиях он особенно важен. Ты из-за легковушки мог и сам погибнуть, и друзей погубить.

Костя подавленно молчал.

— Ничего! — Комиссар дружески хлопнул мальчика по плечу. — Боец ты у нас молодой. — Петр Игнатьевич вздохнул. — Даже юный. На ошибках, как говорится, учатся. Только, Кастусь, нельзя нам ошибаться. Понимаешь?

— Понимаю… — прошептал мальчик.

Группа прикрытия

Подпольщики из Минска сообщили: на аэродроме, который расположен на окраине города, в полуразрушенном помещении, фашисты устроили большой склад зенитных и других снарядов. Склад стал действовать недавно, охрана пока слабая… Снаряды — это взрывчатка!