Красный всадник (Уот Тайлер) - [3]

— Настоящего нет, государь. Каждый миг настоящего — увы, уже прошедшее. А будущее, особенно для молодых, подсказывают звезды. Двадцатого мая светило покинуло созвездие Тельца и находится в созвездии двух Близнецов, рожденных от причуд Юпитера и Леды. Положение звезд сулит неуверенность и разброд.

— Кому?

— Всем, кто родится до двадцатого июня, ваше величество.

— Что говорят звезды моему рождению?

— В день светлого шестого января, государь, родятся под влиянием Единорога.

— В моем гербе, однако, лев. Он благороден и неусыпен: не смыкает глаз даже во сне. Кстати, царь зверей и рождается зрячим.

Звук рожка, донесшийся из столовой, возвестил о приблизившемся часе обеда.

— Ваше величество, прикажете подавать? — спросил вошедший в зал мажордом[18].

— Уже пора? Урок закончен, отец Рондел.

— Подчиняюсь, государь. Ведь Homo Dei хоть и в царской короне, но должен ежедневно принимать пищу не менее трех раз.

Ричард сделал нетерпеливый жест.

— А на досуге, ваше величество, — продолжал старец, — я посоветовал бы вам эти латинские слова написать на листке и вглядеться в них. Вы заметите, что даже в начертаниях букв видится их святой смысл: «Человек божий»… — Рондел поднял палец. — До следующего вторника, государь!

— Прощайте! А вас, мажордом, я попрошу накрыть стол в этом зале. Кто приглашен к обеду?

— Граф Солсбери, сэр Джон, сэр Генри и миссис Перрерс, государь.

Ричард обошел кресло и скрылся за ним, в маленькой двери. Она вела к внутренним королевским покоям замка.

В высокие двери напротив слуги внесли белую шелестящую скатерть и накрыли ею стол у окна. Затем начали расставлять кушанья и приборы. Сквозь серебряные крышки чаш и соусников пробились в зал аппетитные запахи. Стол увенчало блюдо с жареным павлиньим мясом.

Из двери, почти не видной за креслом, показался король. На нем были белый, шитый у ворота серебром камзол и белые остроносые туфли. За ним следовал Хелз.

Мажордом объявил о приходе гостей — и в зал гордо вступил блестящий рыцарь — граф Уильям Солсбери. За ним чинно проплыла по ковровой дорожке миссис Алиса Перрерс. Подчеркнуто изящны были движения леди, позволившей себе надеть платье с длинным, как у герцогини, серым шлейфом. Вышитые шелком концы пояса волочились по полу. В седых пышных волосах матово поблескивали нити голубого жемчуга. Она отвесила королю церемонный поклон и прошла к столу.

Вошли Джон и Генри. На этот раз одна половина панталон у Генри была зеленой, другая — лиловой.

Ответив на приветствия, Ричард жестом пригласил гостей рассаживаться.

— Как остроумно с вашей стороны, государь, устраивать обед в рыцарском зале, — произнесла миссис Перрерс.

— Парадные трапезы утомляют, господа. Сегодня скромно пообедаем здесь. А после отдыха…

— Турнир и конная прогулка в рощу, — подсказал Генри.

— Турнир, наверное, будет не хуже плясок вчерашних итальянских танцовщиц, — продолжала нараспев леди.

— Жаль, не открыт еще сезон охоты.

Миссис Перрерс просияла:

— Ваше величество, вы собираетесь охотиться? Лес от одного вашего присутствия зазеленеет. И небо будет ясным, как на той прелестной картине, что привезли ганзейские купцы из Новгорода. Один из них подарил мне браслет…

В этот момент высокие двери зала вдруг со стуком распахнулись. И без доклада, гремя шпорами и шпагами, в зал вошли лорды. Они были чем-то встревожены.

Все за столом повернулись в их сторону. Ричард вопросительно поднял глаза, зажав в руке нож.

Хелз встал.

— Чем вызван ваш внезапный приход, господа? — спросил он.

— Пусть вам поведает дурные вести Джон Лег! Он верный ваш сержант, милорд. То, что он должен сообщить, не терпит промедления!

— Жаль, нет здесь отца! Он бы наглецов выдворил! — пробормотал Генри Болингброк.

Хелз с досадой бросил на стол скомканную салфетку. Ричард положил нож и сказал:

— Я слушаю.

— О государь! — Сержант Джон Лег, в пыльном, разорванном плаще, с растрепанными волосами, упал на колени. — Меня сожгли вчера!..

— Однако же он жив, не правда ль? — Джон, забывшись, толкнул локтем Генри и тут же скривился от боли.

— Все имение пропало! — продолжал Лег. — Дом, дворы… Церковь сгорела. Проклятие разбойникам! У-у!.. Вот я весь перед вами. Все сгорело — вплоть до крепостных списков. И даже то, что меня зовут Джон Лег, теперь не сразу докажешь…

— Что еще сообщишь?

— Еще скажу, что имение Роберта Хелза, государь, тоже сгорело.

— Не путаешь ли ты, сержант?

— Сожгли его дотла, ваше величество. Сбежавший из Брентвуда чиновник рассказал.

Ничто не изменилось в тусклых глазах Хелза. Лишь губы сжались.

— Кто совершил такое? — спросил Ричард.

— Крестьяне. Они кричали, государь, что жгут господские имения во имя справедливости, обещанной им «Великой хартией вольностей» Иоанна.

— Зачем ты ко мне пришел?

— Мы привели его, ваше величество, — сказал один из лордов. — То, что рассказал сержант, еще не все. В огне усадьбы всего Кента, государь! Эссекс тоже горит!..

— Вечно алчущая свора рабов, наверное, давно забыла уроки Лициния Красса[19]! — подняла очи к небу миссис Перрерс.

— Чем ты успел прогневить бога, Лег? — спросил граф Солсбери.

— Ваше величество, я чист перед творцом. Точно так же, я верю, чист и сэр Роберт Хелз. Бунтовщикам-то что до этого!