Красный - [2]

, а не живу.

День за днем, вот как я это выдерживаю. И хотя прошло уже пять лет, слишком многое во мне все еще разбито на кусочки.

Иногда кажется, что я смогла собрать все воедино, но потом все снова возвращается к началу.

Но, может быть, так и должно быть? Может быть, это мое наказание?

Видимо, мне суждено остаться сломленной и всю оставшуюся жизнь ощущать боль.

Глава 3

Трейс

Бум. Бум. Бум. Стук моего сердце эхом отдается в груди.

Бум. Бум. Бум. Стук чужого сердца кажется еще громче. Я прижимаю ботинок к его горлу, его глаза огромные, словно блюдца. Он в ужасе, но так и должно быть.

Он пытается что-то сказать, но не может издать ни звука, потому что в его глотку льется бензин. Он давится, отплевывается, но ничего не помогает. Начинает метаться, руками пытаясь ухватить меня за ноги. Но он прибит к деревянному полу, по три гвоздя в каждой руке. Пол залит кровью. Его плоть истерзана и практически разорвана попытками вырваться на свободу и спастись от потока топлива.

Останавливаюсь и отхожу назад, и он с облегчением скулит, выплевывая все, что еще осталось во рту.

— Я знал, что они пошлют тебя. — Он смотрит на меня, затем поднимает взгляд к потолку.

Я молчу в ответ. По большому счету не очень-то я люблю разговаривать, не говоря уже о том, что планирую замучить кое-кого до смерти.

— Я ступил, когда поверил, что ты не найдешь меня. — Он закрывает глаза. — Ты оправдываешь свою репутацию, Трейс.

Посмотрев на меня, он снова начинает говорить. Мне не нравится он, не нравится, что он сделал, или за что ему приходится страдать. Хотя он совершенно точно заслуживает то, что с ним происходит.

— Говорят, раз ступил — всегда дурак, да?

Пары бензина достигают легких, и он начинает кашлять.

Я опускаю кувалду на его коленную чашечку. Трещат кости — это звук боли и страдания. Он заслужил все это, и даже больше. Крик обрывается. Его челюсть отвисла, глаза закатились, а все вокруг забрызгано кровью. Боль слишком сильная, и он попросту отключился.

На столе позади меня звонит мой телефон. Хочу проигнорировать его, как делал уже много раз с тех пор, как зашел сюда, но звук повторяется, перемежаясь вибрацией. Снова и снова.

— Готово? — первое, что я слышу.

— Еще нет, но уже скоро.

Я вешаю трубку. Моему собеседнику это не нравится, но это его проблема.

— Не надо больше, пожалуйста, — слышу я.

Разворачиваюсь, чтобы посмотреть на жалкого человека, распятого на полу. Его глаза полны слез, а взгляд не задерживается на мне. Он знает, почему находится здесь. Выхватываю фото из кармана, и он снова осторожно смотрит на меня, неуверенный в том, чего ожидать. Я становлюсь на колени и подношу фотографию к его лицу так, что ему не остается ничего другого, кроме как смотреть.

— Я не трогал ее. Я даже не знаю, кто это.

Сказанное сразу же выдает его. Девушка на фото могла быть кем угодно, но, сказав «я не трогал ее», он крупно лажает. Он сразу понимает свою ошибку и начинает дрожать, а кувалда в моей руке ощущается легкой, как нож. Я поднимаю инструмент и опускаю на его правую руку. Он кричит. Думаю, та девушка тоже кричала. Так что он заслуживает и худшего.

У отца этой юной леди есть связи и деньги. Этот человек сходил с ней на свидание, а потом использовал. Он не знал, кем был ее отец и чем все могло обернуться. Так что теперь он платит за это кровью.

Встаю и подхожу к нему с другой стороны. Как только я наклоняюсь, он поворачивает голову в мою сторону. Его лицо так близко к моему, дыхание воняет бензином, который я влил в его глотку, смешанным с медным запахом его крови.

— Херов урод, скажи хоть что-то!

Я опускаю кувалду, и она с треском встречается с его другой рукой.

— Я собираюсь раздробить каждую косточку в твоем теле и заставлю тебя почувствовать боль в десять раз большую, чем испытала она.

— Ты уже заставил, — скулит он.

— Еще нет, — возражаю я, опуская кувалду на его локоть.

Дроблю столько костей в его теле, сколько могу, пока он кричит, плачет и скулит от каждого удара. Когда приходит время и не остается почти ни одной целой кости, а он перестает бороться, я стреляю ему прямо в голову.

— Готово, — говорю я, глядя на залитый красным пол.

Брызги крови покрывают мое лицо, тело и руки. К счастью, я хожу в черном, и заметить кровь нелегко. Выхожу на солнце и направляюсь прямо к своей машине, оставив позади этого человека в его танцевальной студии, мариноваться в собственной крови.

Глава 4

Трейс

Демон живет во мне. Кто-то зовет его Сатана, но я зову — Поврежденный.

Во мне есть тьма, настолько страшная, что я сам не знаю ее глубин. Даже пять лет спустя я все еще пытаюсь понять, что мне со всем этим делать.

Руками она скользит вниз по моему телу, и я изо всех сил стараюсь не отстраниться. Она трогает меня. Испытывает мою силу воли. Прижимается сиськами, а ее короткие каштановые волосы щекочут мою грудь. Она смотрит на меня, понимая, что нет никакого эффекта — с каждым разом это заметнее. Та потребность в ней, что была у меня, все меньше и меньше. Наши взгляды встречаются, и яркая синева ее глаз побуждает меня действовать. Я хватаю ее за руки и тяну на себя. Она смеется, и это раздражает. Иногда удивляюсь, как мы смогли продержаться так долго, но потом она берет мой член в рот, и я вспоминаю причину.