Красный сад - [7]

Теперь в городе, как и положено, было настоящее кладбище. Осенью умер третий сын Моттов, как-то зимой замерз бродячий торговец — никто не заметил, как он вошел в город и остановился в гостевом доме, где было так холодно, что пол покрылся льдом. На долю супругов Старр выпало много горя. Байрон и Элизабет похоронили двоих из шестерых детей: Констант, Пэйшенс, Фир и Лав[1] выжили, Консидер[2] умер от лихорадки в возрасте двух лет, а Реслинг[3] четыре дня пытался пробиться на свет, и его дух покинул тельце раньше, чем оно родилось.

Наличие кладбища — неоспоримое доказательство того, что город существует. Кладбище находилось на дальнем конце поля. Когда хоронили Уильяма Брэди, был весенний день. В траве мелькали жаворонки и ласточки. Под ветвями с набухшими почками белела пыльца, разносимая ветром. Жозефина Брэди шла за телегой, на которой везли сосновый гроб отца. Мать шла позади вместе с женихом Жозефины, Гарри Партриджем.

— Теперь это на самом деле поле Дохлого мужа, — шепнула Хэлли юноше, своему будущему зятю.

— И правда! — откликнулся тот.

Они заговорщицки переглянулись. Гарри часто вспоминал первый год их жизни в этих краях, когда всему вокруг требовалось давать имена.

Услышав, что они перешептываются, Жозефина оглянулась.

— О чем вы? — спросила она.

— Так, ни о чем, Би, — ответил Гарри.

Би, «пчелка» — это прозвище, которым Жозефину называли мать и жених. Жозефина полагала — потому что ее часто жалят пчелы. Она позабыла, что ее имя Беатрис, никто в городе так ее не называл, только мать всегда звала дочку Би. Люди полагали, что Жозефина, стройная и гибкая девушка с длинными светлыми волосами, молода и наивна, но она знала много больше. Она знала, например, что Гарри Партридж — лучше всех мужчин к западу от Хайтопа, а еще она знала, что ее родители любили друг друга не такой любовью, какую она хотела бы себе. Зимой ее мать часто уходила на гору. Иногда она отсутствовала по нескольку дней.

— Не спрашивай ее, куда она ходит, потому что она все равно не скажет тебе правду, — посоветовал как-то отец, Жозефина и не спрашивала.

Ее мать была необычным человеком, спокойная и сильная, очень замкнутая. Она прекрасно могла выжить в любой глуши, а когда-то весь мир вокруг был глушью. Жозефина не сомневалась — матери хорошо, когда она одна, даже в горах. Самым странным в матери был взгляд, которым она смотрела в окно — словно есть где-то другой мир, куда она хочет попасть, другая жизнь, которую она хочет прожить.

После смерти Уильяма Хэлли ушла, и ее не было несколько недель — дольше, чем обычно. Когда она вернулась, Жозефина уже наполовину сшила свое свадебное платье. Ей помогала миссис Мотт, у которой не было своих дочерей. Жозефина не понимала: если свадьба дочери — радостное событие, то почему ее мать выглядела счастливой лишь до той минуты, пока не переступила порог родного дома.

Свадьбу отпраздновали в саду. Там по-прежнему покоилось тело брата-близнеца Жозефины. Хэлли отказалась переносить останки на кладбище и, как прежде, много времени проводила в саду. Всякий раз, когда мимо проходил разносчик, она покупала семена цветов и растений. Однажды она отправилась в Олбани и привезла саженцы трех розовых кустов, доставленных аж из самой Англии. Ей нравились цветы, что она видала в садах богатых домов в Бирмингеме, мимо которых девочкой ходила в шляпную мастерскую. Любила она и местные растения, встречавшиеся в горах: пятнистые, как форель, лилии, лесные фиалки, папоротник.

На Жозефине был венок из маргариток, дополнявший белое платье. Она была первой и самой прекрасной невестой за всю историю города. После свадьбы Гарри переехал в дом Брэди. Этот дом всегда нравился ему больше собственного, и весь год он трудился над пристройкой для себя и своей жены. Теперь город окружали возделанные поля, и Гарри со своим отцом Томом выращивали кукурузу, пшеницу, бобы. Излишки урожая возили в Ленокс и Амхерст. Границы своих угодий они обозначили каменным бордюром — гальку таскали с берега реки, спину ломило от тяжести, но их окрыляла гордость за все, что они отвоевали у целины. Этот край больше не походил на тот, куда они пришли много лет назад: тогда человеку негде было укрыться, кроме как под высокими соснами. И все же Гарри иногда вспоминал их первый год в диком краю, и в этих не то воспоминаниях, не то снах не было ни голода, ни холода. Только сосны и белизна.

Это случилось в августе, когда поля высохли от жары. Приближалась середина месяца, дождя не было уже много недель. Стояла такая жара, что люди плавали в реке, несмотря на угрей и опасные водовороты. Гарри Партридж от изнуряющей жары не мог спать. Однажды ночью он подошел к задней двери в надежде глотнуть прохладного воздуха. Тогда-то он и увидел их в саду. Хэлли Брэди с медведем. Медведь постарел. А Хэлли Брэди издалека выглядела так же, как много лет назад, когда они вдвоем с Гарри давали имена ручьям и водопадам, когда на каждом шагу их ожидали тайны и чудеса, когда каждый луг, каждую речку и каждый сугроб нужно было приручить.

Гарри не стал предаваться ни грезам, ни размышлениям. Он сбегал за винтовкой, которая висела над очагом, выскочил на улицу и выстрелил. Он сделал это не думая, повинуясь инстинкту охотника, но по сути-то он им не был. Позже, вспоминая эту минуту, он чаще всего видел лицо Хэлли, а на нем — выражение нежности и безмерной печали. В ту минуту он понял все, что дано человеку понять о любви. Он испугался, почувствовал себя ничтожным и осознал, как мало он понимал.