Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек - [3]

Когда мы решаем, что человеческое тело может быть предметом открытой купли-продажи, происходит нечто странное. Большинство из нас инстинктивно понимают, что людей делает особенным не просто факт их физического существования – от электронов и кварков, придающих нам массу, до сложных биологических структур, которые обеспечивают каждый наш вздох, – но и сознание своего присутствия в мире, которое есть только у живущих. Ради целей этой книги и для придания смысла всему, что я пишу, я наделяю человеческий организм душой[1]. Утрата души превращает тело в кучку материи.

Хотя нам хотелось бы думать, что наши тела священны и на них не распространяется мелочная логика рынка, торговля человеческими органами сейчас переживает расцвет. Оборот в этой сфере составляет несколько миллиардов долларов в год. Поскольку людей в мире примерно шесть миллиардов, недостатка в поставках нет[2]. На мировом рынке есть, например, чуть менее шести миллиардов свободных почек (или двенадцати миллиардов, если быть абсолютно безжалостными) и почти 60 миллиардов литров крови. Роговиц столько, что можно заполнить ими стадион. Единственное, что препятствует огромным доходам этого бизнеса, – права на добычу ресурсов.

Возьмем, к примеру, рынок усыновления. Когда семья решает, что хотела бы взять бедного ребенка из страны третьего мира, они имеют о нем лишь смутные представления. В поисках идеала они корректируют свои ожидания в соответствии с доступными вариантами. Они просматривают онлайн-каталоги, выпускаемые международными агентствами по усыновлению, читают газетные статьи об отчаявшихся детях из приютов и принимают трудные решения, определяя, какими характеристиками должен обладать их будущий ребенок.

Конечно, в какой-то момент он станет членом семьи, но до того нужно будет иметь дело с порой сомнительной цепочкой посредников и коррумпированных правительственных чиновников, многие из которых видят в детях всего лишь тела для продажи. Только когда ребенка в конце концов привозят в дом, он превращается из абстракции во что-то совершенно реальное.

Каким бы ни было наше мнение по этому поводу, тела уже давно превратились в товар. Однако товар этот неудобный. Он не производится на заводах в стерильных условиях рабочими в униформе; его уместнее уподобить подержанным машинам с авторынков. Прежде чем выписать чек и забрать необходимую человеческую плоть, кто-то должен превратить ее из живого существа в товар с рыночной стоимостью. При этом, в отличие от остальных подержанных товаров, цена человеческого тела измеряется не только в долларах. Она определяется еще и кровью, и трудно описываемой ценностью жизней – спасенных и потерянных. Когда мы покупаем человеческий орган, то берем на себя обязательства, связанные с его происхождением: как этические, так и следующие из биологической и генетической истории предыдущего владельца. Это сделка, которая фактически не завершается никогда.

Право и экономика различают три типа рынков: белый, серый и черный. На черных рынках торгуют нелегальными товарами и услугами – например, оружием и наркотиками. Пиратские DVD и уклонение от уплаты налогов относятся к серой зоне. Белый рынок – территория всего легального и открытого: от ресторанчиков и магазинчиков на углу до прилежно выплачиваемых ежегодных налогов. Эти рынки имеют две общие особенности: продаваемые на них товары имеют реальную рыночную ценность, которую легко свести к долларам и центам; сделка совершается в тот момент, когда выплачиваются деньги. Рынок же человеческой плоти отличается от всех, поскольку покупатели ставят на кон свои жизни и семейные отношения.

Итак, добро пожаловать на красный рынок.

Красные рынки – продукт противоречий, которые возникают, когда социальные табу, окружающие человеческое тело, вступают в конфликт с желанием человека жить долго и счастливо. Если рынки обычных товаров можно описать алгебраически, то красные рынки требуют математического анализа. В каждом уравнении содержатся одновременно ноль и бесконечность. Красные рынки существуют на краю важных событий, изменяющих жизнь поставщика или покупателя. Покупка плоти ведет к пожизненному долгу покупателя перед тем, кому эта плоть принадлежала ранее, даже если он того и не сознает. Благодаря этой связи и тому, что мы обычно отказываемся от языка коммерции, когда имеем дело с телами, на всех красных рынках сделки ведутся на забавном языке альтруизма. У почек, крови и спермы нет продавцов – есть «доноры». Приемные родители усыновляют бедных детей, а не создают прибавочную стоимость для собственной семьи.

И тем не менее, несмотря на все эти глубокие связи, цены в твердой валюте на человеческие тела и органы хорошо известны, а предложение, во многом благодаря огромному населению бедных стран, практически безгранично.

В Египте, Индии, Пакистане, на Филиппинах целые деревни продают органы, сдают в аренду материнские утробы и отписывают права на собственные тела после смерти, притом не только под принуждением, но и в рамках взаимовыгодной сделки. Посредники, занимающиеся торговлей органами (часто это больницы и правительственные организации, но иногда и на редкость беспринципные преступники), стараются купить их как можно дешевле и одновременно убедить покупателей, что органы получены этичным путем. Хотя процесс добычи органов порой внушает ужас и отвращение, конечная сделка часто совершенно легальна и обычно санкционирована стремлением спасти человеческие жизни. Преступления окутаны флером альтруистических идеалов.