Красный кролик - [222]

Второй Бранденбургский концерт оказался короче первого. Он завершился примерно через двенадцать минут, и тотчас же следом за ним начался третий. Должно быть, из всех музыкальных инструментов Бах больше всего любил скрипку, а местная струнная группа играла выше всяческих похвал. В другой обстановке Джек, возможно, полностью отдался бы музыке, однако этим вечером ему предстояло нечто более серьезное. Каждые несколько минут его взгляд неудержимо смещался влево, на «кроличье» семейство…

Бранденбургский концерт номер три завершился приблизительно через час после того, как начался первый. В зрительном зале зажегся свет, пришло время антракта. Райан проводил взглядом, как папаша Кролик и миссис Крольчиха поднялись с мест. Причина этого была очевидно. Маленького Крольчонка надо было проводить в туалет, да и главе семейства, вероятно, также требовалось воспользоваться услугами местной канализации. Увидев это, Хадсон вскочил с места и выбежал из ложи. Том Трент следовал за ним по пятам. Английские разведчики быстро спустились в фойе и поспешили в мужской туалет. Райан, оставшись в ложе один, постарался расслабиться. Операция «Беатрикс» приближалась к апогею.

Олег Иванович занял очередь в мужской туалет. Хадсону удалось пристроиться сразу же за ним. В фойе царил обычный гул голосов. Кто-то направился в буфет за бокалом шампанского или токая. Другие пыхтели сигаретами, а человек двадцать ждали возможности опорожнить мочевые пузыри. Очередь продвигалась относительно быстро — мужчинам это делать гораздо проще, чем женщинам. Вскоре Зайцев и Хадсон оказались в выложенном кафельной плиткой помещении.

Писсуары здесь были такие же элегантные, как и все остальное, судя по всему, для этой благородной цели высеченные из караррского мрамора. Хадсон стоял в очереди, как и все, моля бога о том, чтобы его одежда не выдала в нем иностранца. Оказавшись за деревянной дверью с матовым стеклом, он выдохнул и заговорил по-русски:

— Добрый вечер, Олег Иванович. Пожалуйста, не оборачивайтесь.

— Кто вы такой? — прошептал в ответ Зайцев?

— Я ваш агент из бюро путешествий. Насколько я понимаю, вы решили совершить небольшую поездку.

— Куда же это?

— О, в западном направлении. Вас беспокоит безопасность одной персоны, не так ли?

— Вы из ЦРУ? — эту аббревиатуру Зайцев выдохнул едва слышным шепотом.

— Я человек необычной профессии, — подтвердил Хадсон.

Пока что нет смысла сбивать русского с толку.

— Итак, что вы мне предлагаете?

— Этой ночью вы будете спать уже в другой стране, друг мой, — сказал Хадсон, добавив: — Разумеется, вместе с женой и очаровательной дочкой.

Британский разведчик отметил, что «кролик» уронил плечи — интересно, от облегчения или от страха? Вероятно, от сочетания этих чувств.

Зайцев кашлянул, прочищая горло.

— Что я должен буду сделать? — снова зашептал он.

— Во-первых, вы должны сейчас подтвердить, что не собираетесь отступать от намеченного.

Лишь мгновение колебания.

— Да, мы идем до конца.

— В таком случае, делайте то, для чего вы сюда пришли… — их очередь уже подошла, -…после чего наслаждайтесь вторым отделением концерта и возвращайтесь в гостиницу. Мы с вами снова встретимся около половины второго. Договорились?

В ответ лишь короткое и судорожное односложное: «Да».

Теперь Олегу Ивановичу действительно требовалось воспользоваться услугами писсуара.

— Успокойтесь, друг мой. Все продумано и подготовлено, — заверил его Хадсон. — Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Сейчас этому человеку как никогда нужна поддержка. Настал самый ответственный и пугающий момент в его жизни.

Ответа не последовало. Проделав три последних шага до мраморного писсуара, Зайцев расстегнул ширинку и облегчил себя — не только физически. Развернувшись, он направился к выходу, избегая смотреть Хадсону в глаза.

Но Трент, стоявший в фойе с бокалом белого вина в руке, увидел лицо русского. Если тот и подал какой-то условный знак своему собрату из КГБ, английский разведчик это не заметил. Зайцев не стал чесать нос, поправлять галстук — вообще не сделал никакого жеста. Он просто прошел через фойе и направился к своему месту. Похоже, шансы операции «Беатрикс» становились все лучше и лучше.

Публика возвращалась на свои места. Райан прилагал все силы, чтобы строить из себя обычного любителя классической музыки. Наконец в ложу вернулись Хадсон и Трент.

— Ну? — хрипло прошептал Райан.

— Чертовски неплохая музыка, не так ли? — небрежно бросил Хадсон. — Этот Роса — первоклассный парень. Поразительно, что в коммунистической стране могут исполнять кое-что более приятное, чем припев «Интернационала». Да, кстати, когда концерт закончится, — добавил он, — как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке с нашими новыми друзьями, с которыми мы только что познакомились?

Джек выпустил задержанный вдох.

— Да, Энди, с удовольствием.

«Сукин сын, — подумал он. — Значит, это действительно свершится.» Сомнения оставались, и в большом количестве; просто теперь они отошли на полшага. Не слишком далеко, но все же это было во много раз лучше, чем могло бы быть.

Второе отделение концерта началось также с Баха. Были исполнены токката и фуга ре-минор. Вместо струнных теперь доминировала медная группа, и корнет играл так, что мог бы поучить брать верхние ноты самого Луиса Армстронга. Райану еще никогда не приходилось слушать так много Баха за один раз, и бывший морской пехотинец пришел к выводу, что старик-немец умел сочинять музыку. Наконец Джек смог хоть немного расслабиться и получать удовольствие от концерта. Венгрия — страна, в которой к музыке относятся с большим уважением; по крайней мере, так казалось Райану. Если с оркестром и было что-то не так, он этого не замечал, а дирижер словно находился в постели в объятиях возлюбленной — настолько он был заворожен счастьем происходящего. У Джека мелькнула мимолетная мысль — хороши ли в постели венгерские женщины? Внешне они очень даже соблазнительные, вот только практически никогда не улыбаются… Вероятно, это следствие жизни в коммунистической стране. Русские также не отличаются обилием улыбок.