Красный корсар - [8]

— Черный совершенно прав! — вскричал молодой человек, который, видимо, хорошо слышал весь спор, хотя, казалось, был занят в это время совсем иными мыслями. — Работорговец держит судно на рейде, отлично зная, что в это время года чаще всего дует северо-западный ветер. И по тому, как у него подняты верхние стеньги и как убраны паруса, ясно — людей у него хватает. А как по-вашему, ребята, отдал ли он два якоря или держится на одном?

— Только сопляк может стоять при таких приливах на одном якоре, не заведя дополнительно станового якоря или в крайнем случае верпа, — не раздумывая ответил белый, исходивший, видимо, из своего богатого опыта. — Ладно, пусть он не умеет выбрать стоянку, но никто не станет надолго закреплять свое судно на одном лишь якоре, чтобы потом прыгать туда-сюда, совсем как тот брыкавшийся жеребенок, привязанный к дереву длинным недоуздком, которого мы видели, когда добирались сюда по суше из Бостона.

— Они бросили только становой якорь, а все остальные оставили на борту, — произнес негр, понимающе глядя своими черными глазами на судно и продолжая в то же время подкидывать камешки. — Хотел бы я поглядеть, как это, например, Дик поскачет на жеребенке, привязанном к дереву!

Негр снова развеселился и даже затряс головой, словно все его существо наслаждалось забавной картиной, нарисованной его грубой фантазией; от хохота у него даже проступили слезы на глазах, а его белолицый товарищ снова принялся изрекать нравоучения, перемешанные с угрозами. Молодой же человек, которого, по-видимому, совсем не занимали споры и перебранка его странных спутников, продолжал пристально вглядываться в судно, казалось, представлявшее для него в ту минуту особенный интерес. Он тоже покачал головой, но с очень серьезным видом, словно только сейчас разрешил свои сомнения, и, когда негр унялся, промолвил:

— Ты прав, Сципион, судно и впрямь стоит на стоп-анкере 21, и на нем все готово для внезапного отплытия. Капитан может в десять минут вывести его за пределы досягаемости орудий береговой батареи, был бы ветер сколько-нибудь попутным.

— Вы, кажется, отлично разбираетесь в подобного рода вещах, — произнес за их спиной чей-то голос.

Молодой человек резко обернулся и лишь теперь заметил, что к ним кто-то подошел. Впрочем, удивился не он один, ибо болтливый портной был поражен не меньше, а может быть, и больше моряков, за которыми он следил так пристально, что не заметил появления еще одного незнакомца.

Незнакомцу было около сорока лет. Лицо его и одежда не могли не подстрекнуть и без того живое любопытство доброго портного. Он был худощав и хрупок, но, по всей видимости, исключительно ловок и даже силен, что казалось необычным, ибо рост его едва ли можно было назвать высоким. Кожа его когда-то, видимо, была ослепительно белой, как у женщины, но он не казался изнеженным, ибо лицо его покрывал темно-красный загар, на фоне которого резко выделялись тонкие очертания орлиного носа. Светлые волосы ниспадали на лоб густыми, пышными, блестящими кудрями. Рот и подбородок были красивы и правильны, но губы кривила презрительная усмешка, а общие очертания рта и подбородка довольно явственно свидетельствовали о чувственной натуре. Голубые глаза, большие, но не навыкате, чаще всего глядели спокойно и даже мягко, но минутами дико блуждали по сторонам. На нем была высокая конусообразная шляпа, надетая слегка набекрень, что придавало ему несколько залихватский вид, светло-зеленый сюртук для верховой езды, лосины и высокие сапоги со шпорами. В руке он держал хлыст и в тот миг, когда его заметили, помахивал им с таким видом, словно не замечал удивления, вызванного его внезапным появлением.

— Я говорю, сэр, вы, по-видимому, прекрасно разбираетесь в подобного рода вещах, — повторил он, когда ему надоело терпеливо выдерживать внимательный взгляд молодого моряка… — Вы говорите так, словно убеждены, что имеете право высказать свое мнение.

— Разве вас удивляет, что человек, посвятивший всю свою жизнь одной профессии, не считает себя невеждой в этом деле?

— Гм! Меня немного удивляет, когда человек, занимающийся, в сущности, ремеслом, громко именует его профессией. Даже мы, юристы, баловни ученых университетских мужей, не употребили бы другого выражения, говоря о себе.

— Что ж, называйте наше дело ремеслом, тем более что моряки не имеют ничего общего с людьми вашей профессии, — возразил молодой моряк, отворачиваясь от незнакомца с презрением, которое даже не потрудился скрыть.

— Парень с норовом! — буркнул про себя тот, многозначительно усмехнувшись. — Неужели мы повздорим из-за слова, дружище? Признаю полное свое невежество в морских делах и с радостью поучусь хоть чему-нибудь у человека, так хорошо разбирающегося в своем благородном… в своей профессии. Мне кажется, вы говорили о способе, которым вон тот корабль стал на якорь, и о том, какая у них там проводка такелажа нижних и верхних парусов?

— Нижних и верхних? ! — вскричал молодой моряк, устремляя на собеседника взгляд, не менее красноречивый, чем его прежнее презрение.

— Нижних и верхних, — спокойно повторил незнакомец.