Красный корсар - [115]

Между тем все офицеры проверили своих людей и отрапортовали о готовности к бою; и только тогда, после негласного разрешения начальников, гробовая тишина была нарушена сдержанным говором: умный предводитель намеренно шел на это отступление от правил, принятых на военных кораблях: ему важно было знать настроение людей; ведь от них зависел успех его отчаянных предприятий.

Глава XXVII

… Меня бесил

Его блестящий вид и запах сладкий,

И то, что он, как фрейлина, болтал.

Шекспир, Король Генрих IV

Настал решительный час. Все, кто был облечен какой-то властью, еще раз проверили готовность своих отрядов с тщательностью, возраставшей по мере того, как приближалась ответственная минута. Даже острый и взыскательный взгляд Корсара не приметил ничего, что вызвало бы сомнение в храбрости его людей. Перед битвой самые отважные становятся молчаливы: он видел вокруг серьезные лица, но за их сдержанностью не чувствовалось беспокойства. За ней скорее угадывалась твердая, отчаянная решимость, что вдохновляет на ратные подвиги, превосходящие обычную воинскую доблесть. Однако от взора мудрого и осторожного предводителя не укрылось, что три человека не разделяют общего настроения: это были помощник и его удивительные товарищи.

Уайлдер вел себя в минуту решительного испытания не совсем так, как подобает офицеру его ранга, это было очевидно. Силясь понять причину такого поведения, Корсар снова и снова бросал на своего помощника пронизывающие взгляды, но так и не смог прийти ни к какому заключению. На щеках Уайлдера по-прежнему играл свежий румянец, поступь была тверда, как в минуту полной безопасности, но глаза его блуждали, тень сомнения и нерешительности туманила черты, и это не могло не огорчить Корсара, который надеялся прочитать на его лице противоположные чувства. Как бы желая найти разрешение этой загадки в поведении преданных Уайлдеру матросов, капитан отыскал глазами Фида и негра. Они были приставлены к ближайшей от него пушке, и первый выполнял обязанности бомбардира 106.

Старый моряк стоял на своем посту, уверенный и надежный, как самый крепкий шпангоут, искоса поглядывая на массивный ствол чугунного орудия, которым командовал; нельзя было бы упрекнуть его и в недостатке той привычной отеческой заботы о порученном деле, что всегда отличает моряков. И, однако же, обветренное лицо выражало явное недоумение; он то и дело переводил взгляд с Уайлдера на неприятельское судно, и ему, видно, никак не удавалось свыкнуться с мыслью, что перед ним враги. Однако он не жаловался и не высказывал изумления по поводу столь необыкновенных обстоятельств и, судя по всему, был полон решимости следовать известному матросскому правилу: «выполняй команду и не рассуждай». Что до негра, то его могучая фигура была неподвижна, и жили, казалось, одни глаза. Большие, круглые, черные, как уголь, они, подобно глазам его приятеля, беспрестанно перебегали с Уайлдера на фрегат, и удивление его, казалось, удесятерялось с каждым новым взглядом.

Корсар воспользовался тем, что помощник был далеко, и решил поговорить с ними. Перегнувшись через легкие перила, отделявшие ют от шканцев, он обратился к ним дружеским тоном, каким начальник обыкновенно разговаривает с подчиненными, когда нуждается в их услугах.

— Надеюсь, мистер Фид, ваше орудие пришлось вам но вкусу?

— На всем судне, ваша милость, не найдется более гладкого канала и более широкого жерла, чем у моего «огнедышащего Билли», — ответил марсовый, ласково похлопывая предмет своих похвал. — Дайте мне только чистую тряпку да тугой пыж! А ну, Гвинея, пометь-ка с полдюжины ядер; когда все кончится, то оставшиеся в живых смогут навестить неприятельский фрегат да посмотреть, как мы вспахали свое поле.

— Я вижу, вы не новичок в деле, мистер Фид!

— Боже спаси, ваша милость! Для моего носа порох, что твой сухой табак, хотя, ежели сказать по правде…

— То что?

— Порой я не совсем разбираюсь, что к чему, — ответил марсовый, поглядев сперва на французский флаг, а затем переведя взор на видневшуюся вдали эмблему Англии. — Вот мистер Гарри, тот все до тонкости знает, как свои пять пальцев; только я так скажу: уж ежели швырять камни, так лучше бить чужие тарелки, чем посуду собственной матушки… Ну-ка, Гвинея, пометь побольше ядер; если придется позабавиться, так пусть «огнедышащий Билли» поддержит честь своего доброго имени.

Корсар задумался и молча отошел от перил. Перехватив взгляд Уайлдера, он знаком пригласил его приблизиться.

— Мистер Уайлдер, — сказал он прямо, — мне понятны ваши чувства. Не все одинаково ненавистны вам на том фрегате, и вы бы предпочли, чтобы первое ваше сражение против надменного флага произошло с другим судном. В этом бою нам не добыть ничего, кроме чести: из уважения к вашим чувствам я уклонюсь от встречи.

— Слишком поздно, — сказал Уайлдер, печально покачав головой.

— Сейчас вы увидите, что ошиблись. Опыт может стоить нам одного залпа, но он удастся. Проводите наших гостей в безопасное место; когда вы вернетесь, все уже будет по-иному.

Уайлдер поспешно направился в каюту, куда еще раньше удалилась миссис Уиллис. Он сообщил дамам решение командира уклониться от боя и проводил их в глубь судна, чтобы не подвергать никаким случайностям. Выполнив свой приятный долг с величайшей поспешностью и заботой, наш герой в мгновение ока вновь очутился на палубе.