Красный флаг: история коммунизма - [269]
Переход Югославии от коммунизма оказался единственным, где с самого начала были замешаны западные правительства и МВФ, и в том, как они вели себя, имелось не много чести. Радикальные неолиберальные реформы дестабилизировали Югославию, а вмешательство иностранной политики было сначала невежественно-разрушительным, а затем — неадекватным. Проблема заключается в восприятии коммунизма и его последствий. В конце 1980-х годах Запад все еще находился в воинственно неолиберальной и неоконсервативной фазе, ведя праведную войну против коммунизма. Он был полон решимости установить рыночную экономику и нанести поражение коммунистам вроде Марковича, мало думая о последствиях. К 1990-м годам западные политики полагали, что старое идеологическое противостояние позади, и были разочарованы тем, что Югославия по-прежнему борется. Югославский конфликт теперь стали считать результатом «застарелой племенной вражды», искусственно подавлявшейся коммунизмом (что неправдоподобно), и таким образом чем-то таким, с чем Запад ничего не может поделать. На самом деле, конфликты в Югославии стали крайней формой тех же конфликтов, что поразили все многонациональные коммунистические государства. Понимание, политические обязательства и осмотрительное руководство могли бы помочь избежать некоторых из худших вспышек насилия в Европе со времен Второй мировой войны.
Возможно, это слишком оптимистично. Было одно место, где коммунисты недвусмысленно отвергли советы Запада и проигнорировали морализм двойной революции, — Китай. Но и там не обошлось без насилия.
15 мая 1989 года Горбачев прибыл в аэропорт Пекина. Коммунистическая партия Китая, как и ее восточноевропейские собратья, было по праву встревожена. Приветствовать Горбачева в 1989 году было все равно, что зазывать на порог смерть, в плаще, капюшоне и с косой, — предупреждение о надвигающейся политической гибели. Он появился в крайне неудачный для КПК момент. С середины апреля[881] по всему Китаю шли студенческие демонстрации, а на торжествах в честь семидесятой годовщины Движения 4 мая студенты Пекинского университета прорвали полицейские кордоны и прошли маршем по площади Тяньаньмэнь. Коммунистическое руководство Китая разделилось во мнениях, что следует предпринять. Реформатор Чжао Цзыян[882] хотел переговоров, сторонник жесткого курса Ли Пэп[883] был сторонником репрессий. Скорый приезд Горбачева, в котором студенты надеялись найти союзника, казалось, делал совершенно неприемлемой стратегию Чжао>{1263}. Протестующие решили обострить конфликт, заняв площадь и устроив голодовку, которая совпала бы с визитом советского вождя. 13 мая более тысячи студентов начали голодовку на площади, распевая «Интернационал» и антияпонские военные песни, подняв транспаранты с лозунгами «В стране не будет мира, пока жива диктатура» и «Коррупция — источник беспорядков»>{1264}. К вечеру 14-го числа 100 000 человек присоединились к ним.
Дэн пришел в ярость. Пекин был полон иностранных журналистов, прибывших, чтобы осветить визит. «Когда Горбачев будет здесь, — сказал Дэн своим коллегам, — нам нужен порядок Ча Тяньаньмэнь. Наш международный имидж зависит от этого. Как мы будем выглядеть, если на Площади беспорядки?»>{1265}
К 17 мая Дэн поставил на сторонников жестких мер и одобрил применение силы. Приветствие Горбачева пришлось перенести в аэропорт и изменить маршрут его кортежа. Он не вмешался не выступил на стороне студентов, и его визит прошел без инцидентов. На самом деле, что странно, судя по его воспоминаниям, он больше сочувствовал хозяевам, а не протестующим>{1266}. И все же его присутствие угрожало распространить его модель революции на Китай; как сказал интеллектуал Янь Цзяци французской газете Либерасьон, «ветрам демократии, дующим из Москвы, невозможно сопротивляться».>{1267}
Горбачев получил такой восторженный отзыв, потому что китайские интеллектуалы взращивали собственные реформистские идеи, скорее сходные с его идеями середины 1980-х годов, часто в диалоге с восточноевропейскими реформаторами. Неудовлетворение рыночным авторитаризмом Дэна было широко распространено. Либерализация экономики вела к резкому неравенству. В то время как партийные руководители и крестьяне благоденствовали, низкооплачиваемые рабочие и студенты страдали. Процветала коррупция, демонстрации и забастовки скоро стали повсеместны. Протестующие студенты, однако, не искали утешения в возвращении к маоистскому прошлому. Не были они и неолибералами западного образца, требующими свободных плюралистских выборов и конституций. В своем настроении они были ближе романтической перестройке коммунизма Горбачева: они требовали демократии, которая придала бы сил единому, патриотическому народу, они призвали к ликвидации коррумпированных и репрессивных бюрократов, и, как и Горбачев (и его преемник Ельцин), рассматривали Запад как динамичное современное общество[884]. Они даже поддерживали рыночную экономику, хотя многие из них от нее страдали. Они смотрели на Коммунистическую партию Дэна во многом так же, как Горбачев на партию Брежнева, — как на устаревшую, репрессивную и ксенофобскую.
