Красный буран - [17]

— Вы говорите о Малыше Кентаки! — Глаза девушки потемнели от возбуждения.

— Именно о нём. Можешь ты прийти туда со всем этим добром через десять минут?

— Я это сделаю, — миловидное лицо внезапно приобрело твёрдость, — я это сделаю, Перес!

— Да уж лучше так, — скривил ей гримасу скаут, — иначе следующая рука, что сердито ляжет тебе на плечо, будет рукой краснокожего.

Лура Коллинз побледнела.

— Ах ты, полукров…

— Стой! — прервал её Перес. — Только назови меня полукровкой, и я размажу твоё бледное лицо по всей стене. — Острая челюсть скаута дрожала, глаза сверкали. — Я не снесу этого от тебя, девочка! — Тут он сгрёб её, и его длинные руки обхватили её руки до самых плеч.

— Перес! Не надо! — Вскрик был неподдельно испуганным. — Ты рвёшь мне кожу. Прошу тебя!

Он отступил, со свистом вбирая носом воздух; опустив голову, с лицом, залитым румянцем. Прошла секунда, за ней другая. Он не поднял голову, пока не услышал первое рыдание. Когда посмотрел, то увидел, что пятна, оставленные пальцами на коже, уже начинают синеть. Он заметил и выражение страха, и раскрытый рот, тень страдания, темнеющую в зелёных глазах, блестящее сверканье слезы, застывшей под опущенной ресницей.

— Мэм… Бог мне судья — я люблю вас!

— Перес!

— Я знаю. Тебе незачем мне говорить. Но я рад, что ты так и не произнесла этого. Просто забудь, что я сказал. Мужчина легко теряет голову рядом с такой девушкой, как ты, вот и всё. До свиданья, мэм. Я покидаю этот форт навсегда. Не надо никаких вещей. Я сам их принесу.

Голос девушки зазвучал вызовом.

— Вы сказали, десять минут. Я буду там. Я обязана вам жизнью и уплачу долг. Я приду и принесу вещи. Но мне очень жаль, что я так отозвалась о вас перед полковником Фентоном и офицерами.

— Что вы хотите сказать, мэм? — Вопрос был задан в знакомом, мурлыкающем тоне.

— Видите ли, я сказала им, что в форте есть один человек, у которого хватит мужества, чтобы прорваться сквозь буран. Добраться до станции Мьюлшоу-Крик и телеграфировать в форт Лоринг о помощи. Во всём форте не нашлось мужчины, который вызвался бы это сделать. Я сказала им, что вы бы сделали. Я пристыдила их вами. — Её голос, как хлёсткий бич, теперь упал до шёпота. — Я думала, что знаю мужчин!

Она смолкла, весь запас гнева покинул её. Когда она вновь заговорила, голос её был бесстрастен.

— Прости мне Боже, Перес, я думала, что знаю вас.

Мужчина поглядел на неё долгим взглядом.

— Я тоже думал, что вы меня знали, мэм, — сказал он, быстро отвернувшись от двери.

Плечи девушки распрямились, голова вскинулась, зелёные водоёмы глаз расширились, и наконец, постигая смысл только что сказанных им слов, она воскликнула:

— Поуни… О, Поуни! Прости меня!

Но выражение лица Переса было мёртвым. Поддёв плечом дверь гауптвахты наперекор порывам ветра, он проговорил:

— Не забудьте горячую воду, мэм. Это для лошади.

Перес никогда прежде не дотрагивался до Малыша Кентаки, но ещё не родилась та лошадь, которую бы индеец-поуни за пять минут не превратил в ручного котёнка. Когда Лура вошла в стойло, жеребец тыкался носом в грудь скаута, словно тот заменил ему кормящую мать.

— Я думал, это буйная лошадь, — ухмыльнулся Перес, когда Лура вошла. — Этот балда ведёт себя так, точно я владел им с тех пор, как он сосал материнское молоко.

— Это конь для мужчины, — ответила девушка, опуская свою ношу на солому. — Конь не может обмануться, видя мужчину. Он узнает его даже тогда, когда это не под силу некоторым людям. — Последние слова её прозвучали покаянием. Перес не упустил их смысла.

— Не тревожьтесь об этом, мэм. Думаю, мы и сами ещё не знаем, кто прозорливее — конь или люди.

— Я знаю, Перес. — Глаза её вновь обратились к нему. — И на этот раз я никогда не забуду этого.

— Вы не принесли воду. — Мужчина пропустил её заявление и быстрый взгляд, последовавший за ним.

— Вот она, — сказала девушка, отступив назад к двери стойла и возвратившись с водой. — Мне пришлось поставить её, чтобы войти.

Перес говорил быстро, слова выходили такими же жёсткими, как и челюсть, из-за которой они вырывались.

— Погрузите эти отруби в воду и перемешайте. Начните кормить его, пока я седлаю. Он будет есть лучше, если держать перед ним ведро. Он совсем избалован.

Девушка кормила коня дымящимися отрубями, пока Перес туго затягивал подпругу. Затянув её так, как ему было нужно, он нырнул под ясли и выбрался оттуда с двумя индейскими парфлешами, винчестером, двумя кольтами, длинным разделочным ножом сиу.

— Моя добыча, — кратко сказал он девушке. — Пришлось брать из комнаты следопытов. По пути обратно видел Даффи.

— И что? — с тревогой спросила Лура.

— Нам придётся прорываться. Даффи только что направился к северным воротам, и это многое меняет. Мне нужно выезжать через эти ворота. Даффи не станет сидеть смирно, когда какой-то свистун в полковничьей шубе наскочит на него.

— Перес! Что ты думаешь делать?

К этому времени скаут пристроил парфлеши за седлом, вложил винчестер в чехол, надел пояс с кольтами.

— Ничего нельзя сделать, как только идти на чистый обман. Положи мясо и галеты в левую парфлешь. В этой фляге есть виски?

— Да.

— Сколько ещё осталось отрубей?