Красный, белый и королевский синий - [83]

У Алекса нет на это времени.

– Отойди, Шаан.

– Мисс Бэнкстон позвонила заранее, чтобы предупредить, что вы уже в пути, – говорит он, – о чем вы могли догадаться по той скорости, с которой вам удалось пройти через наши ворота. Мы подумали, что будет лучше, если вы поднимете суматоху где-нибудь в более уединенном месте.

– Отойди.

Шаан улыбается с таким видом, словно ему действительно нравится наблюдать, как два несчастных американца медленно мокнут под проливным дождем.

– Вы же знаете, что уже довольно поздно, и я вполне могу попросить охрану убрать вас отсюда. Никто из членов королевской семьи не приглашал вас во дворец.

– Чушь собачья, – огрызается Алекс. – Мне нужно увидеть Генри.

– Боюсь, что я не могу позволить вам этого сделать. Принц не желает, чтобы его беспокоили.

Огромные капли дождя капают Алексу прямо в глаза. Обойдя Шаана, он принимается кричать в направлении окон спальни принца, в которых горит свет:

– Твою мать… Генри! Генри! Ты, чертов ублюдок!

– Алекс… – раздается позади него беспокойный голос Кэша.

– Генри, кусок дерьма, тащи сюда свою задницу!

– Вы закатываете здесь сцену, – спокойно произносит Шаан.

– Неужели? – спрашивает Алекс, не прекращая орать. – Как насчет того, чтобы я просто продолжил тут кричать, и мы посмотрим, какая из газет напишет об этом первой? – Алекс поворачивается к окну и начинает размахивать руками. – Генри! Ваше гребаное королевское высочество!

Шаан дотрагивается пальцем до наушника.

– Команда «Браво», у нас осложне…

– Во имя всего святого, Алекс, что ты творишь?

Алекс застывает с открытым ртом, собираясь вновь закричать, когда видит Генри, стоящего позади Шаана в дверном проеме, босого, в потрепанных спортивках. Сердце чуть не вылетает у него из задницы. Генри выглядит абсолютно не впечатленным.

Алекс опускает руки.

– Скажи ему, чтобы он впустил меня.

Генри вздыхает и чешет переносицу.

– Все в порядке. Пусть войдет.

– Спасибо, – говорит Алекс, многозначительно глядя на Шаана, которому, похоже, совершенно все равно, умрет ли сын президента США от холода на улице. Хлюпая, он входит во дворец, сбрасывая промокшие ботинки, когда Кэш и Шаан исчезают за дверью.

Генри, который вошел первым, даже не останавливается, чтобы поговорить с ним, и все, что Алексу остается, это следовать за ним вверх по лестнице к его комнатам.

– Очень мило! – кричит ему вслед Алекс, хлюпая промокшими ногами так агрессивно, как только может. Он надеется, что ему удастся хотя бы испортить ковер. – Игнорируешь меня целую сраную неделю, заставляешь стоять под дождем, словно чертов Джон Кьюсак, а теперь даже не разговариваешь? Я чудесно провожу здесь время. Понимаю, почему все вы вынуждены были жениться на своих долбаных кузинах.

– Я бы предпочел не делать этого там, где нас могут подслушать, – говорит Генри, поворачивая налево на лестничной площадке.

Алекс топает следом, проходя за ним в его спальню.

– Делать чего? – спрашивает он, когда Генри закрывает за ними дверь. – Что ты собираешься делать, Генри?

Генри поворачивается к нему лицом, и теперь Алекс видит, что кожа под глазами принца серо-фиолетового цвета, а границы век порозовели. Плечи Генри вновь напрягаются, чего Алекс не видел уже несколько месяцев. По крайней мере, виной тому был не он.

– Я собираюсь дать тебе высказаться, – равнодушно отвечает Генри. – Затем ты уйдешь.

Алекс пялится на него.

– Что? Значит, все кончено?

Генри не отвечает ему.

Что-то поднимается в груди Алекса – гнев, смятение, боль, горечь. Это непростительно, но он чувствует, что вот-вот заплачет.

– Серьезно? – спрашивает он беспомощно и одновременно возмущенно. Вода все еще течет с него на пол. – Какого хрена вообще происходит? Неделю назад все эти письма о том, как ты скучаешь по мне, знакомство с моим отцом, и теперь все? Ты думал, что сможешь вот так запросто игнорить меня? Я не могу просто забыть обо всем, как ты, Генри.

Генри подходит к изящному резному камину в другом конце комнаты и опирается на полку над очагом.

– Ты считаешь, что мне наплевать?

– Ведешь ты себя именно так, твою мать.

– Честно говоря, у меня нет времени объяснять тебе, насколько ты ошибаешься…

– Господи, можешь ты перестать вести себя, как гребаный тупой придурок, хотя бы секунд на двадцать?

– Я так рад, что ты приехал сюда, чтобы меня оскорбить…

– Я люблю тебя, черт подери, ясно тебе?! – решившись, почти кричит Алекс. Генри застывает возле каминной полки. Алекс смотрит, как он сглатывает ком в горле, смотрит, как мышцы дергаются на его лице, и чувствует, как его буквально выворачивает наизнанку. – Черт, клянусь тебе. Ты ни хрена не облегчаешь мне жизнь, но я люблю тебя.

Тихий стук прерывает тишину. Генри снимает перстень с печаткой и кладет его на каминную полку. Он прижимает свою обнаженную руку к груди, разминая ладонь. Мерцающий свет пламени отбрасывает на его лицо драматичные тени.

– Ты хоть представляешь, что это значит?

– Конечно, представляю…

– Алекс, прошу тебя, – прерывает его Генри, и, когда он, наконец, поворачивается к нему лицом, он выглядит надломленным и несчастным. – Не надо. В этом вся причина. Я просто не могу, и ты знаешь, почему я не могу, поэтому,