Красным по черному - [27]

На улице Подкаминов сразу достал папиросы и, взглянув на синхронно мотнувших головами приятелей — Иван не курил, Никола в очередной раз бросал, — закурил в одиночестве.

Они свернули за угол и пошли по Съездовской линии. В районе Большого проспекта, у отштукатуренного забора, огораживающего двор с типовым школьным зданием предвоенной постройки, Иван чуть замедлил шаг.

— Здесь в блокаду находился лазарет, где работала мама, а дедушка Лизы был начальником. Отсюда нас увезли в эвакуацию…

— Ты ни разу не говорил об этом, — удивился Николай. — Хотя мы чуть не каждый день проходим мимо.

Иван грустно улыбнулся:

— Да, Никола. Только никогда — по этой стороне. Мы всегда идём по Первой линии до Соловьёвского садика и там уже переходим. Привычка… А ещё здесь училась Таня Савичева.

На сей раз Олег не удержался от возгласа:

— Та самая?[ Таня Савичева — маленькая ленинградская школьница, сумевшая письменно зафиксировать — с точностью до минуты — смерть всех своих родных. На последнем из чудом сохранившихся листков этого её «блокадного дневника» детскими каракулями — три слова: «Осталась одна. Таня».

Не «осталась» — умерла в эвакуации…]

— А что, была другая? — Иван вздохнул. — Тут недалеко, на углу Второй линии и Большого — булочная. До войны её так и называли: «У Савичевых».

— Откуда ты-то всё это знаешь?

Иван усмехнулся и ответил просто:

— Кто-то же должен знать. Ладно, идёмте, а то ты, Олег, и чаю толком попить не успеешь.

Они перешли дорогу, метров через двести нырнули в какую-то подворотню и, пройдя через двор, оказались в переулке Репина.

— Вот и прибыли…

Пока Лиза, призвав Николу в помощники, на скорую руку накрывала на стол, Иван с Олегом уединились в маленькой спальной комнате.

— Ты мне прости этот вопрос. — Иван посмотрел Олегу в глаза. — Мы не виделись больше месяца, а теперь и вовсе неизвестно, когда встретимся… Скажи, что произошло у вас с Сергеем? Почему сегодня не было Нины?

Олег с полминуты молчал, прежде чем ответить.

— Ладно, одной ногой я всё равно уже на Тихом океане, — решился он наконец. — Что произошло… После того как вы бессовестно бросили нас на произвол судьбы — больше месяца назад, а на самом деле тому почти два месяца — мы были вынуждены остаться там на ночь… Мосты развели, куда деваться? При этом у Серёги, как ты знаешь, кроме его дивана, лечь особо негде. А нас было, всё-таки, четверо…

Судя по выражению лица, Иван догадался, куда клонит Олег. Хотя он и прикусил нижнюю губу, спрятать улыбку не удалось.

— Тебе уже смешно? Я ведь могу и не рассказывать, потому что, на самом деле, не всё смешно заканчивается, как выяснилось! Я, между прочим, чуть друга не лишился!

— Не обращай внимания. — Иван взял себя в руки. — Рассказывай.

— Рассказывать особо нечего. Явился Григорий Максимович и разбил нас на пары — знаешь, как в детском садике? Дабы сохранить непорочность и нравственную чистоту их жилища, он уложил мою Ольгу со своим отпрыском на диване, а нас с Ниной, соответственно, бросил в стальные объятия своего монстра. Сон был, как ты догадываешься, «глубокий», и встали все через три часа отдохнувшими по самую маковку — как после допроса в священной инквизиции. Но это так, для общего сведения, в качестве предисловия… Что там у них произошло потом, я могу только догадываться. Думаю, родители остались верны себе. Так или иначе, дней десять назад Сергей вручает мне фотопортрет своей «бесприданницы» с просьбой вернуть его ей. Знаешь, как в плохом водевиле: она, говорит, всё поймёт. А у самого глаза — как у побитой собаки. Я фотографию-то взял сдуру, а номер телефона — нет! Звоню ему на следующий день — мама Муся отвечает, что его нет дома. Звоню вечером — снова нет. Раньше хоть в институте встретились бы, а тут — последний гос, что в институте делать? И тянуть с этим заданием тоже — удовольствие ниже среднего. Короче, достал с грехом пополам вшивый билет «на потолок» — на какие жертвы ради дружбы не пойдёшь! В антракте устремляюсь по известному маршруту. А там стоит чучело-пожарный и не пущат. Я к нему и так, и эдак — нет и всё! Потом, правда, сжалился: пиши, говорит, записку — передадим, скажет — пропустим. Легко сказать: пиши. А на чём? Выпросил у билетёрши листок — как фантик. Пишу — максимально кратко: «Нина! Нам необходимо встретиться! Олег». Уже хотел отдать, а про себя думаю: поди-ка поймёт она, что за Олег и зачем с ним встречаться?! Тут ещё мурло это пожарное над душой стоит, ждёт. Сосредоточиться мешает, паразит. Ну, я и поторопился немного с пояснением! Причём без всякой задней мысли, понимаешь?

— Так что, что ты сделал?

— Что сделал…Уточнил. Малость неудачно, правда. Бумажка была микроскопическая. И этот стоит за спиной, торопит… В общем, поставил я запятую и дописал: «который спал с Вами в гинекологическом кресле». А у них же там народ беспардонный… Пока до Нины донесли эту записку, с её содержанием ознакомился весь театр!

Возникший в дверях Никола сообщил, что Лиза приглашает за стол.

Иван пристально взглянул на него… Почему явилась ему вдруг эта неожиданно странная мысль?

Об Олеге он уже не думал. Олег сейчас попьёт чаю и уйдёт из его дома и из его жизни навсегда. Их уже никогда и ничто не будет связывать.