Красным по белому - [161]

— Да, сэр, все именно так и было. Когда он увидел меня, лицо у него исказилось до неузнаваемости. Он покачнулся и тут же упал на спину, ударившись затылком о каминную решетку. Но он умер не от удара, смерть поразила его сразу, как только он увидел меня. Я это прочел на его лице так же просто, как читаю сейчас вон ту надпись над камином. Мое появление было для него выстрелом в сердце.

— А потом?

— Нэнси потеряла сознание, я взял у нее из руки ключ, думая отпереть дверь и позвать на помощь. Вложив ключ в скважину, я вдруг сообразил, что, пожалуй, лучше оставить все как есть и уйти: ведь дело очень легко может обернуться против меня. И уж, во всяком случае, секрет мой, если бы меня арестовали, стал бы известен всем. В спешке я опустил ключ в карман, а ловя Тедди, который успел взобраться на портьеру, потерял палку. Сунув его в ящик, откуда он каким-то образом улизнул, я бросился вон из этого дома со всей быстротой, на какую были способны мои ноги.

— Кто этот Тедди? — спросил Холмс.

Горбун наклонился и выдвинул переднюю стенку ящика, стоявшего в углу. Тотчас из него показался красивый красновато-коричневый зверек, тонкий и гибкий, с лапками горностая, с длинным, тонким носом и парой самых прелестных глазок, какие я только видел у животных.

— Это же мангуста! — воскликнул я.

— Да, — кивнув головой, сказал горбун. — Одни называют его мангустой, а другие фараоновой мышью. Змеелов — вот как зову его я. Тедди замечательно быстро расправляется с кобрами. У меня здесь есть одна, у которой вырваны ядовитые зубы. Тедди ловит ее каждый вечер, забавляя солдат. Есть еще вопросы, сэр?

— Ну что ж, возможно, мы еще обратимся к вам, но только в том случае, если миссис Барклей придется действительно туго.

— Я всегда к вашим услугам.

— Если же нет, то вряд ли стоит ворошить прошлую жизнь покойного, как бы отвратителен ни был его поступок. У вас по крайней мере есть то удовлетворение, что он тридцать лет мучился угрызениями совести. А это, кажется, майор Мерфи идет по той стороне улицы? До свидания, Вуд. Хочу узнать, нет ли каких новостей со вчерашнего дня.

Мы догнали майора, прежде чем он успел завернуть за угол.

— А, Холмс, — сказал он. — Вы уже, вероятно, слышали, что весь этот переполох кончился ничем.

— Да. Но что же все-таки выяснилось?

— Медицинская экспертиза показала, что смерть наступила от апоплексии. Как видите, дело оказалось самое простое.

— Да, проще не может быть, — сказал, улыбаясь, Холмс. — Пойдем, Уотсон, домой. Не думаю, чтобы наши услуги еще были бы нужны в Олдершоте.

— Но вот что странно, — сказал я по дороге на станцию. — Если мужа звали Джеймсом, а того несчастного — Генри, то при чем здесь Давид?

— Мой дорогой Уотсон, одно это имя должно было бы раскрыть мне глаза, будь я тем идеальным логиком, каким вы меня любите описывать. Это слово было брошено в упрек.

— В упрек?

— Да. Как вам известно, библейский Давид[24] то и дело сбивался с пути истинного и однажды забрел туда же, куда и сержант Джеймс Барклей. Помните то небольшое дельце с Урией и Вирсавией? Боюсь, я изрядно забыл библию, но, если мне не изменяет память, вы его найдете в первой или второй книге Царств.

Бессмертный Шерлок Холмс

Джозеф Белл, эдинбургский хирург, был очень интересным человеком. Он отличался редкой проницательностью, безошибочной интуицией и огромной наблюдательностью. Он всегда поучал своих студентов, что, ставя диагноз, они должны «использовать глаза, уши, руки и мозг». Худой как щепка, с задорным клоком волос на голове, он обычно сидел окруженный восторженными слушателями и размышлял вслух: «Этот сапожник — левша. Посмотрите, господа, как вытерся вельвет у него на коленях, особенно на правом, где он держит колодку: ведь молоток-то у него в левой руке».

Да, это был очень интересный человек, и молодой провинциальный врач Артур Конан-Дойл, практиковавший в английском городке Саутси, нередко вспоминал его. Времени для воспоминаний было достаточно. Практика была совсем необременительна. Напрасно каждую ночь зажигался красный фонарик, оповещая о профессии хозяина дома, напрасно в лучах солнца блестела медная табличка на входной двери — посетители были редки. А тем временем семья росла: в Саутси Конан-Дойл женился. Расходы увеличивались. Необходим был дополнительный источник дохода. Может быть, заняться литературным трудом? И Конан-Дойл пробует силы: пишет роман. Но судьба ему сначала не благоприятствует.

Успех, как любят писать биографы, пришел неожиданно, после того как начинающий писатель опубликовал свою детективную повесть «Знак четырех». Нет, не зря вспоминал Конан-Дойл эдинбургского хирурга. Он стал его героем, его славой и под именем Шерлока Холмса приобрел всемирную известность.

Первые рассказы о Шерлоке Холмсе были опубликованы в 1891 году в журнале «Стрэнд». Когда через год они вышли отдельной книгой под названием «Приключения Шерлока Холмса», имя Конан-Дойла было известно далеко за пределами Англии. О нем знали даже на тихоокеанском острове Самоа. Роберт Льюис Стивенсон, другой прославленный английский писатель, пересказывал приключения Холмса островитянам и писал Конан-Дойлу: «Если бы вы могли видеть их горящие лихорадочным огнем глаза, вы бы узнали, что такое настоящая слава…» Сам писатель довольно скептически относился к своему успеху и вовсе не стремился навсегда связать жизнь с гениальным сыщиком, который быстро стал любимцем публики. Но читатель был ненасытен. Он требовал все новых и новых историй о Шерлоке Холмсе, уже изрядно надоевшем Конан-Дойлу. В апреле 1893 года он пишет матери: «Я как раз на середине последнего рассказа о Холмсе, после чего джентльмен исчезнет навсегда».