Красные тени - [8]

От чехарды званий голова у меня пошла кругом. Вспомнился отчего-то Отец Народов и Леонид Любимый — Цахес всего.

— Ну, хорошо, ну толкнула его нечистая сила на скользкий путь… Так не его одного, сверстники Харитона вашего колониям отдыхают, ну там джинсами, жвачкой…

— Верно рассуждаешь, — хмыкнул старик, — я всегда говорил, что штамп — это забытая глубина мысли… Конечно, дорожка, ой, скользкой будет, только для чего скользкой она будет, знаешь?

— Ну, чтоб поскользнуться и — к черту в лапы.

— В лапы, фу, как говоришь некрасиво, — возмутился старик, — лопух. Скользкая она, чтоб скользить, а не твердь земную попирать ногами, для быстроты, значит… — Старик остановился, поглядел на себя в зеркало, пригладил бороду. — Не гони, не гони, — замахал он рукой, в то время как другая отправляла в ненасытную глотку невесть какой стакан «Charmie». — Соскользнул наш Харитоша однажды под колеса автомобилевы, — балладно, нараспев завел свою повесть старик, — да непросты колесу шки были — заграничныя! Ну стукнуло его леготь — крылышком «мерседесевым», пустяки, тут и смекнул Харитоша наш, хоч тринадцать годов было отроду, — тыща долларов — буржую-то копеечки, а Харитоша малый был с выдержкой, потерпеть порешил за зелененькие, ни милиции тебе, ни помощи скорой.

— Ну ладно, тыща долларов, для пацана деньги немалые, так просвистит, в триньку протрескает, вот и вышла страховочка.

— Здесь и лежит рубежик — от простака до мудака недалече, а Харитоша наш бизнес колесный на лад поставил.

— Так он… — не нашелся я что продолжить.

— Верно, — сам под колеса. Здесь, брат, тож расстановка нужна, — место надоть выбрать и время, и желательно чтоб за рулем не шоферик посольный сидел, чтобы сам, да с вечериночки, да с девочкой русской. Ты считай, считай, в ладах с арифметикой-то?.. Так скоро, хочешь верь, хочешь нет, в тайных кругах дипломатии, — уж все знали его, мол, Красный Дьяволенок. Ох, отважный был бестия. Здесь тоже, смекай, червоточинкой одной не отделаешься, тут, братец, полет нужен… А еще, скажу я тебе, нет важнее чутья — когда молвит душа, все — хана…

— Да ты, дед, в поэзию впал? — спросил я, завидев Слезинку в морщинистой ямке глазной и чуя, как зараза эта и на меня переходит.

— Харитоша, чего говорить, любимчик, поэтичнейший гаденыш — не чета этим выползням. У него ко времени ентому и девочки припасены были, ох, любит дипломат зарубежный девочек щупать, Лежебоков, да прославится имя его, напасть сию напустил… Думаешь, пожалел, Харитоша? Фигушки! Все отмел, девочек — побоку, ан тут и дельце вывернулось… Вспоминай, дети там, послы-миротворцы, XXI век, ох и выдумок было. А Харитоша, смекай, годов ему уж 14, и капиталец имелся какой-никакой, тут он первый покровчик свой и развернул. Собрал девочек, подельниц своих, да в школе агитацию развел, — глядишь, и готово дело. Правда, чтоб свою паранджу надеть, Харитоше нашему поначалу нужно было старый покровчик сковырнуть. Ну, да сам знаешь, вижу, не урод, что за покров «девичья честь» — так, простыночка; тяжелей с педагогами, там короста марксистская, с виду — броня, не отодрать. Ан нет, тут и есть ошибочка наша главная, — нету брони. Если у девчат — там хоть простынкой завешено, у охранниц энтих, идеологических — труха, за семь процентов продались, с авансиком — видишь, сгодился капиталец травматический. И что думаешь, кто внакладе остался? Подлость, думаешь, кто завидел какую? Нет, ошибешься, милочек. Девчоночки приехали — ровно в раю побывали, с подарочками, с благоуханиями. И мужички-макароннички тоже, знаешь, дети природы, а что — веселые, говорливые, любят спеть и посмеяться на лоне-то италийском. Хари’гоше ничего — поцелуи одни, а почему? Потому как голова к шее приделана, не к промежности. Он девок куда? — на виноградники, к сезону приурочил, когда садоводы-мать их-любители итальянские из городов своих на солнечные склоны. А девки наши, ежли чуть крикнуть, чуть подарочком, чуток лаской — шелковы красавицы, и в любви — не промах, скажу; и тут Харитон далеко глядел — пособия там всякия раздавал, сексуальные. Ахнули, скажу тебе, макароннички… Кабы не жены макаронныя — думаю, по сию пору, не отказывал бы Харитон дружбе народной, дипломатии энтой, обмену семейному… Скандалец затеялся, но и тут, скажу тебе, талант: вспомнил Харитоша-то про покровчик несовершеннолетия…

А что, и впрямь — пятнадцати нет пацану, какой там вывоз живого товара. Сошло… И осталось… И хватило, скажу тебе… Так вот и растут Рокфеллеры, не задачки дурацкие щелкают, к другим делам мозги приспосабливают…

Старик, замолк, к чему-то прислушиваясь… Странные звуки доносились со стороны кухни. Женский смех, шлепки, повизгивания, потом — целая канонада хлопков.

— Дурит, Харитоша, девок в шампанском купает. Говорил ему, химия одна там, вся…лупа будет синяя. Да и время, проказник, не то выбрал — помнет танцорок-то, лебедушек.

Я вспомнил вид Харитона и еле подавил в себе смех.

— Смеяться погоди, он только с виду щуплый, в утехах — сущий вепрь… Не переусердствовал бы, не сломал представлению.

— А что, и концерт будет? — спросил я, почти также смачно как и старик срыгивая над снедью.