Красные щиты - [59]

Когда гости расположились, вошли слуги и невольники - в большинстве восточного происхождения, даже несколько негров. Они внесли накрытые скатертями деревянные подносы и поставили их на столики. Потом вошли девушки и подали каждому из гостей по два серебряных ножа на белой салфетке. Раздались смешки, игривые возгласы. Королева ополоснула руки в розовой воде, гостям начали разносить хмельные вина, приправленные ароматическими снадобьями и кореньями, и крепко наперченные яства. Слуги вручали кубки пажам, а уж те, став на одно колено, подавали их дамам и рыцарям.

Пиршество тянулось очень долго. С самого его начала и до конца слух гостей услаждали пеньем и игрой на различных инструментах. И Тэли тоже пел свои зальцбургские песенки, которые всем пришлись по душе, потому что были простые и веселые. Когда же гости досыта наелись и напились, слуги убрали скатерти со столиков, а дамы встали и удалились в свои покои. Тут начался беспорядок: рыцари с кубками в руках пересаживались с одного ложа на другое, обнимались, спорили, распевали трогательные, а то и непристойные песни. Собаки короля Балдуина гоняли по залу котов Амальрика, те в страхе прятались за широкую спину хозяина. Амальрик ел и пил за четверых, но держался молодцом и яростно отгонял собак - по этому поводу братья чуть не подрались. Наконец, гостям принесли шахматы, но мало кто пожелал в них играть - ждали; когда принесут кости.

Король Балдуин страстно увлекался этой игрой, как, впрочем, все рыцари в Иерусалимском королевстве. Однажды двух стражей Гроба Господня осудили на смертную казнь за то, что они играли в кости на надгробной плите. Однако нынче вечером король Балдуин, не желая ронять свое достоинство, сдержался и не взял чашу с костями. Вскоре он, волоча по полу алый королевский плащ, ушел отдохнуть. Вслед за ним удалился Амальрик, держа на руках самого большого кота - остальных несли пажи. Хотел было уйти и патриарх Фульхерий, но рыцари вплотную обступили его и, хватая за одежду, даже за бороду, вынудили остаться. По иерусалимским законам запрещалось проигрывать в кости более полутора фунтов серебра в сутки; на короля и титулованных особ закон этот, понятно, не распространялся, но обычные рыцари имели право преступать его только praesente episcopo, в присутствии епископа. Поэтому патриарха насильно задержали, чтобы можно было отдаться любимой игре без всяких ограничений.

Все вокруг заволокло винными испарениями, клубами дыма, звенели монеты, рыцари громко бранились, то и дело кто-нибудь хватался за оружие. Уже рассвело и пала роса, когда Генрих, кутаясь в свой роскошный плащ, вышел из зала во двор - он жаждал тишины и покоя. В садике между дворцом и крепостной стеной, где Тэли и Герхо недавно забавлялись стрельбой из лука, валялась на земле шапочка из цветов, которую он видел на королеве Мелисанде.

Приготовления к решающей битве за Аскалон развернулись вовсю, но продолжались не больше двух-трех недель. По-видимому, надо было лишь упорядочить и завершить то, что давно уже было начато, но потом запущено при Фулько и Мелисанде, не отличавшихся воинственностью. Еще Балдуин II готовился к захвату неприступного Аскалона - продвигаясь к городу с севера, он ставил одну за другой крепости и башни, которые должны были послужить его войскам опорой при осаде. Мало того: он отдал лежавшие к югу от Аскалона развалины греческого города Газы тамплиерам, чтобы они там построили крепость. Затем северные крепости соединили линией укреплений с южной, полностью отрезав аскалонцев от материка.

Воздвигнутую на развалинах Газы крепость Балдуин решил сделать главной квартирой своих войск и послал туда тамплиеров во главе с Бертраном де Тремелаи, чтобы они позаботились обо всем необходимом для осады. Вместе с тамплиерами поехал Генрих Сандомирский. Газа находилась невдалеке от Иерусалима, дорога была безопасная - охраняли ее не только тамплиеры, но еще какие-то смуглые, дикие с виду люди. Польскому князю сказали, что это - рабы тамплиеров, преданные им не на жизнь, а на смерть. Газа была собственностью ордена, туда никого не впускали, кроме его членов и их ближайших помощников и друзей.

Высокие крепостные стены из тесаного камня были выложены по восточному образцу. Гладкий плитняк казался прозрачным и скользким - в сплошной его кладке лишь кое-где виднелись небольшие сводчатые проемы. Материалом для этих стен послужили развалины некогда богатого греческого города, в котором уже давно никто не жил, однако искусно устроенные водопроводы действовали, и цистерны были наполнены водой.

На улицах разрушенного города еще сохранились каменные мостовые, тамплиеры ехали по ним среди леса колонн, слишком хрупких и потому оказавшихся непригодными для сооружения крепости. Изрезанные каннелюрами, выветрившиеся, стояли они, никому не нужные, сиротливые на фоне крепостной стены, и глубокой скорбью веяло от них. Меж колоннами валялись архитравы, метопы, тимпаны с полустершимися барельефами. Но дорога была расчищена и вела к зубчатому своду ворот в стене, имевшей семь пядей в толщину. Внутри крепости уже никаких развалин не было, только в главном дворе стояли, вероятно, принесенные кем-то из тамплиеров - статуи и плиты с барельефами. Бертран де Тремелаи вел Генриха мимо ряда сильно оббитых статуй, каждая из которых была снабжена каким-нибудь атрибутом: эта держала в руке трезубец, та - шар, рядом с другими, у их ног, были изображены животные, птицы, виноградные лозы. Генрих с изумлением взирал на нагие мраморные фигуры.