Красные плащи - [208]
Ксандр оцепенел: Эпаминонд, его покровитель, в какой-то степени заменивший Зенона...
— Что же теперь будет? — после долгого молчания спросил он царевича, когда они подъезжали к лагерю.
— Как что? Уверен, те, кто вместо того, чтобы воспользоваться плодами безусловной победы, собрались сейчас в палатке раненого стратега (кстати, мне тоже следует там побывать), не придумают ничего лучше, чем увести войска в Фивы. Ну а дальше — увидим. Скажу одно: Эпаминонд — величайший муж Эллады, и я никогда не забуду то, чему он меня научил. Особенно сегодня... Но поспешим — я должен видеть его ещё живого.
Стратег умирал. Беотархи и военачальники окружили простое походное ложе, глядя на побелевшее лицо полководца. Он потерял слишком много крови и понимал, что сочтены не только последние часы, по и минуты жизни, и лишь усилием воли удерживал себя от провала туда, откуда не бывает возврата.
— Скажи, Горгид... что было после? — чуть слышно спросил умирающий.
— Лаконцы бежали, поле сражения усыпано красными плащами спартиатов и осталось за нами. Победа полная. Она одержана благодаря тебе, Эпаминонд.
— Немедленно... немедленно преследовать... идти на Спарту. Наши потери?
— Крайне малы. И огромны, если считать...
— Афиняне?
— Их не трогали.
Стратег удовлетворённо закрыл глаза.
— Правильно... так надо Фивам. Обещайте, — напряг он последние силы, — довести дело до конца. Без меня.
— Ты поправишься, Эпаминонд, непременно поправишься, — утешал его Горгид.
Голова полководца бессильно откинулась на подушку.
— Не покидай нас, Эпаминонд, — воскликнул Мелон, — ведь ты даже не оставил Фивам своих детей!
— Ошибаетесь, — умирающий заставил себя приподнять руку. — Ошибаетесь. Я оставил вам... двух дочерей, — в глазах его мелькнуло что-то тёплое и лукавое. — Имя одной Левктры, а другой — Мантинея!
Рука безжизненно упала, и полководец закрыл глаза навсегда.
Филипп незаметно оставил палатку, вместе с ожидавшими его Лагом, Ксандром и Парменом неспешно прошёл к окраине лагеря, далеко не похожего на стан победителей, остановился, глядя на усеянную белевшими трупами равнину меж холмов. Особенно много было их там, где прошёл, круша ряды спартиатов, ударный клин Эпаминонда и промчалась фивано-фессалийская конница. Лишённые доспехов победителями и догола раздетые мародёрами, они ждали своих живых товарищей, чтобы как полагается, на щите, отправиться в последний путь к месту упокоения.
Успех фиванских войск был отмечен высоким трофеем; увешанный лаконским оружием сверху донизу, он сверкал в лучах заходящего солнца словно золото. Близ лаконо-афинского лагеря возвышался ещё один трофей — противник воздвиг его, чтобы подсластить горечь поражения, а главное, ради оправдания перед соотечественниками. Правда, выглядел этот символ воинской славы куда беднее фиванского — так, голый ствол дерева.
— К чему всё это? — спросил Лаг, указывая рукой на поле недавнего сражения. — К чему трупы и жертвы, если враг остался в своём лагере, а фиванцы, ещё вчера готовые отдать жизнь за победу, говорят о возвращении на родину. Да и победили ли они в таком случае?
— Глубокий вопрос, Лаг, — задумчиво ответил Филипп. — Труды не пропали даром, хотя фиванцы, скорее всего, уже не смогут закрепить успех ни в области военной, ни в политической. Спарта же лишилась своего цвета, здоровых и сильных мужчин. Сколько их осталось? Жалкая горсть! Лишённая Мессении, полная шаек отвыкших от работы илотов, бродяг и разбойников, с расстроенным вконец хозяйством, Спарта никогда не возродит былого могущества. Эпаминонд победил, несомненно, победил, — убеждённо произнёс царевич, глядя на усыпанную мёртвыми телами равнину, и мысленно добавил: — Для меня...
Филипп оказался прав: через несколько дней после смерти Эпаминонда фиванцы в стыдливой тишине свернули лагерь и двинулись в Беотию. Союзные контингенты ушли ещё раньше; никто не чинил им препятствий.
Фивы встретили победителей со сдержанным — ввиду гибели стратега и беотарха — торжеством. В отличие от времён ещё недавних, радость каждого не стала общей радостью всех. Общим было разве что чувство невысказанной вины за оставленное великое дело, на завершение которого уже не оставалось ни духовных сил, ни желания.
Ксандр пришёл в Фивы вместе со своим подразделением; не связанные воинской дисциплиной македоняне двигались самостоятельно и опередили его на пару дней. Молодой человек, досадуя на потерю времени, сдал в арсенал государственное оружие и доспехи, а затем чуть ли не бегом пустился к дому Пелопида.
Старый привратник направил его в сад, где в павильоне близ грота о чём-то беседовали царевич Филипп, Лаг, Ксения, её сестра София и... Леоника! Увидев Ксандра, девушка побежала к нему, путаясь в подоле подаренного Ксенией пеплоса. Казалось, Леоника заключит новоиспечённого фиванского гражданина в объятия, но в последний момент вдруг остановилась, смущённо теребя пеплос:
— Слишком длинный... никак не привыкну, — вдруг произнесла она вместо слов приветствия.
— Вот видите, наш герой здесь, как я и обещал, — весёлый голос Филиппа прервал возникшую паузу. — Мы тут как раз говорили о твоих подвигах. Но хватит о делах военных; лучше ответьте, почему так сияет наш друг? Думаю, причина не только в недавно полученном фиванском гражданстве...
Маршалы Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. С. Конев и A. M. Василевский, генералы И. Д. Черняховский и Н. Ф. Ватутин... Им и другим прославленным полководцам Великой Победы посвящается эта книга.Новая книга современного писателя-историка В. Щукина посвящена маршалам Г. К. Жукову, А. М. Василевскому, К. К. Рокоссовскому и другим прославленным полководцам Великой Победы.С задней обложкиИстория знает немало примеров поражений крупных, хорошо подготовленных армий лишь потому, что во главе их стояли личности, не соответствующие масштабу решаемых задач.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864–1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники «Осажденная Варшава», «Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)» и повесть «Порча».
... Это достаточно типичное изображение жизни русской армии в целом и гвардейской кавалерии в частности накануне и после Февральской революции. ...... Мемуары Д. Де Витта могут служить прекрасным материалом для изучения мировоззрения кадрового российского офицерства в начале XX столетия. ...
Роман «Дом Черновых» охватывает период в четверть века, с 90-х годов XIX века и заканчивается Великой Октябрьской социалистической революцией и первыми годами жизни Советской России. Его действие развивается в Поволжье, Петербурге, Киеве, Крыму, за границей. Роман охватывает события, связанные с 1905 годом, с войной 1914 года, Октябрьской революцией и гражданской войной. Автор рассказывает о жизни различных классов и групп, об их отношении к историческим событиям. Большая социальная тема, размах событий и огромный материал определили и жанровую форму — Скиталец обратился к большой «всеобъемлющей» жанровой форме, к роману.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.