Красные плащи - [155]

Дверь отворилась, и на пороге предстал тот, чьё имя в последние годы стало самым известным в Элладе. Ксандр склонился в вежливом поклоне, а когда поднял глаза, понял, кому подражает манерой одеваться македонский царевич. Правда, в одежде Филиппа присутствовало некоторое щегольство — молодость есть молодость.

Эпаминонд жестом успокоил пытавшегося вскочить Лага, похвалил его, сказав, что в схватке он вёл себя достойно воина и мужчины, пожелал скорейшего выздоровления, а затем пригласил Ксандра в свой кабинет. Там в присутствии Филиппа он долго расспрашивал юношу о его детстве, об Этионе и, особенно, о годах, проведённых вместе с Зеноном. Изредка он бросал взгляды на царевича — тот кивал, подтверждая сказанное Ксандром ранее. Внимательно изучил письмо и записку учёного. Достал из небольшого ларца ещё один лист, видимо исписанный тою же рукой, и сличил почерки.

— Я сделаю всё возможное для освобождения моего друга и твоего наставника, — сказал он Ксандру, приняв какое-то решение. — Ты же до его прибытия сюда будешь моим гостем. Юноше не к лицу оставаться в праздности, и я хочу, чтобы ты посещал занятия вместе с македонской молодёжью, как только поправится Лаг. Думаю, Зенон согласился бы со мной.

— Будешь одним из нас, — улыбнулся ему Филипп.

— Ксандр действительно тот человек, за которого себя выдаёт, и всё сказанное им — правда, — обратился к царевичу беотарх, когда юноша вернулся к раненому. — Ты видишь на его примере, как Спарта, это слепое государство, лишает себя одарённых и способных людей. Подумай, ученик самого Зенона, да ещё целый год занимался в Академии Платона.

Всё же упрекну тебя в неосторожности: ведь целью покушения могло быть внедрение тайного противника в твоё окружение. Рад, что планы заговорщиков не простирались так далеко...

* * *

Несколько дней спустя Ксандр начал ощущать себя одним из этих молодых людей, спаянных общей участью, общей жизнью, общим распорядком и общим подчинением царевичу Филиппу. Далеко не всё оказалось таким простым, как он предполагал: действительно, задачи и вопросы, над которыми морщили лбы его новые товарищи, вызывали у юноши лишь внутреннюю улыбку. Но в атлетических и военных упражнениях он не мог соперничать даже с самым слабым из македонских юношей, несмотря на свои крепкие мускулы.

Конечно, дядя Притан обучил его когда-то метанию дротика и показал несколько приёмов борьбы, но это ничто по сравнению с тем, что знали и умели македонские юноши, многие из которых едва ли не подростками успели побывать в настоящем бою. Более того, они, не жалея себя, совершенствовали своё искусство, до седьмого пота под руководством опытных наставников развивая силу, быстроту и ловкость.

Ксандр понимал, что избегает насмешек только благодаря расположению царевича Филиппа, да ещё потому, что с лёгкостью, непостижимой для других, решает математические задачи. Как-то он пожаловался уже начавшему ходить Лагу, что каждый легко сбивает его с ног или выбивает из рук учебный меч, а конь, это хитрое существо, играючи стряхивает его со спины.

— Сколько раз ты уже упал? — поинтересовался тот.

— Двенадцать.

Лаг что-то прикинул, шевеля губами:

— А нужно упасть сорок раз, прежде чем научишься держаться на конской спине. Значит, осталось двадцать восемь. Подожди немного, скоро я сам с тобой займусь.

Ждать пришлось недолго: Лаг, превозмогая боль недавних ран, присоединился к товарищам и взял Ксандра под свою опеку. Она выражалась главным образом в том, что он нещадно гонял юношу, заставляя его поднимать тяжести, до изнурения бегать в полном вооружении, награждал шлепками за неправильно выполненные гимнастические упражнения. А уж верховая езда... при каждом ударе о твёрдую землю приходилось утешать себя тем, что до желанной цели одним падением меньше.

Прошло какое-то время, и Ксандр, ещё не принимая участия в постоянных состязаниях молодых македонян между собой, уже с интересом следил за удачным захватом или броском в борьбе, оценивал посадку всадника и умение владеть копьём, а когда его приятель Лаг в схватке на деревянных мечах одерживал победу, выражал ему своё восхищение.

— Ничего особенного, — однажды ответил чувствительный к похвале молодой человек. — Вот в подвале у Эпаминонда сидит пленный спартиат, его стерегут самые сильные гоплиты, так это настоящий мастер меча. Говорят, в битве при Левктрах он стоял на горе трупов, и потребовалась катапульта, чтобы сбить его оттуда.

— Пленный спартиат? Не знаешь ли ты его имени?

— Нет, говорю же тебе, в подвале караул, а прочная дверь закрыта изнутри. Раньше пленного выводили погулять в сад, но в последнее время он что-то не показывается.

— Вот что... Я видел здесь тяжеловооружённых воинов, но принял их за охрану Эпаминонда.

— Эпаминонда? У него нет охраны. Беотарх считает, что хорошему правителю нечего защищаться от своего народа, а от врагов его защитит сам народ. Ты всё равно узнал бы о пленнике, но предупреждаю, Эпаминонд не любит, когда к нему проявляют интерес.

Ксандр запомнил слова приятеля, но что может быть привлекательнее тайны? Другое дело, что такова воля Эпаминонда, чьим заботам поручил его учитель, да и заведённый распорядок оставляет время только на сон. Он постоянно среди новых товарищей, где каждый на виду у всех. В то же время Ксандр нигде, даже в стенах Академии не чувствовал такого внутреннего покоя, и вскоре понял, почему.