Красные плащи - [148]

Как незаметно выросли, повзрослели дочери! Младшую уже можно выдавать замуж, но ещё не определена судьба старшей, Ксении. В желающих породниться с домом Пелопида недостатка нет, да и девушка выделяется среди подруг не только высоким ростом, статью и красотой. Ещё больше ценил он в дочери искренность и прямоту, способность до самоотречения заниматься тем, что она считает важным.

Эпаминонд, пожалуй, верно увидел истоки увлечения Ксении медициной в её стремлении облегчить страдания людей, а значит, в любви к ним. В таком случае это не девичья шалость, а дар и веление богов.

Пелопид вздохнул: он обещал не принуждать девушку к браку — пусть сама определит избранника. Но кто мог подумать, что им окажется пленный спартиат, которого Эпаминонд заточил в своём доме во имя далеко идущих политических целей?

Сердце отца не может ошибаться. Конечно, достоинства Эгерсида очевидны, но союз его и Ксении невозможен, мрак застилает глаза от одной лишь мысли об этом!

Дочь восприняла запрет бывать в доме Эпаминонда как должное; очевидно, сама опасается и стесняется происходящего с нею. Но, кажется, глубоко вонзилась стрела Эроса. Прекрасные молодые люди из лучших фиванских семей словно перестали для неё существовать, и в то же время напрасно пытается Ксения отвлечь себя работой, помогая врачу Нестору. Упрекнуть Ксению не в чем — судя по всему, она и сама пытается залечить рану от стрелы Эроса, напрягает силы и казнит себя за бесплодность попыток. Пришло время серьёзно поговорить с дочерью, вот только вернётся он из Фессалии...

— Передать по колонне — подтянуться и бодрее шаг! — прогремел Пелопид.

Отряд двигался так быстро, как мог. Друзья, обсуждая замысел действий, исходили из того, что Александр получит через соглядатаев известие об отмене похода, успокоится и отпустит большую часть приготовленного к отражению фиванцев войска по домам, а постоянное ядро своей армии — наёмников — вновь разведёт по гарнизонам. Так и случилось; тиран остался только с личной охраной. Теперь, если действовать быстро и собрать боеспособное войско из его же подданных прежде, чем это сделает застигнутый врасплох противник, и решительно наступать, то удастся нанести смертельный удар тирании. Разум обыкновенный назовёт задуманное безумием; разум же дерзновенный восхитится красотой дела.

Известие о прибытии Пелопида в Фарсал поразило Александра, и хотя его охрана в несколько раз превосходила численность фиванских добровольцев, он поспешил убраться на север Фессалии. Там, держась с нарочитой твёрдостью, тиран повелел вновь собрать только что распущенное войско, угрожая смертью за отказ.

Пелопид же приступил к делу с присущей ему энергией:

— Кто говорил о неблагоприятном знамении? — указывал он на вооружённых людей, заполнивших улочки Фарсала. — Смотрите, как всё складывается!

Жители городов и сел южной Фессалии непрерывно подходили подразделениями, с оружием и запасами продовольствия. Эпистолярий со своими помощниками едва успевал составлять списки, формируя лохосы и синтагмы, илы и гиппархии. Как только число пехотинцев перевалило за три тысячи, а всадников — за полторы, беотарх решил готовиться к маршу.

— Перед нами не спартиаты, а дрожащий от страха тиран, его наёмники да те из граждан, кого он развратил бесплатными подачками за чужой счёт и грабежами, — убеждал он эпистолярия, считавшего, что войско совершенно не слажено, а, кроме того, может значительно увеличиться, если постоять у Фарсала ещё некоторое время. — Нельзя давать противнику собраться с силами, необходимо нанести удар первыми! Согласен с тобой, через несколько дней численность наших войск может достигнуть пятнадцати тысяч человек; но чем прикажешь их кормить?

Последний довод оказался решающим, и эпистолярий засел за расчёты суточных переходов; маршрут проходил через высокохолмистую местность Киноскефал.

Александр Ферский понимал, что сохранение власти для него равноценно сохранению жизни. Звериное чутьё подсказало ему верный ход: двинуть свои войска — семь тысяч пехотинцев и две тысячи всадников — навстречу противнику.

Каждый из противников располагал лазутчиками, дававшими точные сведения о действиях противоположной стороны; вскоре стали поступать и доклады конной разведки, при этом враждебные силы быстро сближались с неотвратимостью рока. Войска Александра и южнофессалийское ополчение подошли к Киноскефалам почти одновременно, и только гряда высоких пологих холмов разделяла враждебные станы.

— Противник вдвое превосходит нас числом, — доложил Пелопиду начальник кавалерии после личного наблюдения за лагерем тирана.

— Прекрасно, — ответил беотарх. — Тем больше врагов мы победим!

Эпистолярий ровным голосом зачитал, в каком порядке должны построиться завтра синтагмы и гиппархи. Вечернее совещание подходило к концу.

Пелопид поднялся во весь рост, и шатёр сразу показался тесным:

— В таком порядке мы двинемся на холмы, займём их и сверху стремительно обрушимся на войска тирана. Кавалерия, не дожидаясь пехоты противника, проходит через седловину меж холмами слева от нашей фаланги. Ты должен — сверкнул он глазами в сторону гиппарха — смести всадников Александра с поля боя, а затем взяться за его пехоту с тыла. Враг дрогнет, и подобная лавине камней атака монолита принесёт нам победу. Проследите, — обратился беотарх ко всем командирам, — чтобы люди хорошо отдохнули, а завтрак был готов до рассвета. Воинам необходимо подкрепиться перед боем...