Красные озера - [3]

…но были ли эти дома черны в тот день?

Нет.

Они еще не были черны.

Глава вторая. Царица

Тамара Радлова в девичестве была Колотовой и происходила из далеко не самой бедной семьи в поселке.

Отец ее, смолоду не сумев найти подходящее занятие в родных краях, часто ездил на заработки в другие города и невесту тоже привез из большого какого-то города, с юго-запада. Звали девушку Инна. К сельскому быту она была совершенно не привыкшая, однако ехать согласилась – уж больно приглянулся ей Колотов значительной своей силой да покладистым характером.

Девушка была мила, но не была красива, и привлекла будущего мужа отнюдь не внешними данными. Сыграла роль скорее ее заботливость – есть такие натуры, коим непременно нужно о ком-то заботиться, и отдаются они этому со всей страстью, проявляя подчас неуместное рвение. С подобными-то натурами можно ощутить себя «как у Христа за пазухой». Быстро оценив все выгоды, Колотов не стал слишком тянуть, сделал девушке предложение да увез к себе.

По прибытии Инна обнаружила еще одну черту своего характера – практичность, столь необходимую для ведения хозяйства. Муж лишний раз убедился в правильности выбора, женщина же с удовольствием принялась обустраивать дом, облагораживать участок вокруг него, наводить порядок – одним словом, вить гнездышко. Многого не умела как человек городской и оттого неприспособленный, но соседки, видя у приезжей неподдельный интерес к здешнему быту, помогали ей да вскоре всему обучили. Так в новоиспеченной семье и сложилось – жена занималась домашними делами, муж мотался по округе в поисках заработков. Надо сказать, заработки он всякий раз находил, причем неплохие, так что Инна жила в достатке. Увы, деньги не очень-то помогли, ибо когда редкие семейные радости поутихли, а пелена любовного опьянения спала с томных глаз, женщина вдруг обнаружила себя не только в беспросветной глуши, но и в одиночестве, и для укрепления на ладан дышащего союза спешно озаботилась рождением ребенка.

Ребенок не преминул появиться, вроде как от мужа, хотя у некоторых местных на этот счет возникали справедливые сомнения – муж-то в поселок приезжал редко, а приехав, проявлял по отношению к супруге особую холодность, при которой беременность никоим образом невозможна.

Впрочем, от мужа или нет, родилась на свет хорошенькая девочка с черноволосой аккуратной головкой и большими, на все в мире с недоумением смотрящими глазами. Мать, не долго думая, назвала дочку Тамарой – то ли по наитию, то ли внезапно вспомнив свои грузинские корни, мимолетно затесавшиеся где-то в начале родословной и сделавшие волосы новорожденной черными, как смоль. В шутку Инна нередко говорила дочери: «ты у меня красива, как царица Тамара», хотя красота той царицы по нынешним меркам, мягко говоря, сомнительна.

Однако появление ребенка семью не спасло. Ни ревности из-за распространившихся по деревне слухов, ни особенной любви к чаду Колотов не проявил – по-прежнему он надолго куда-то уезжал, привозил домой деньги да тут же уезжал вновь.

А однажды не вернулся совсем. Правда, средства к существованию для жены и нежеланной дочери еще около полугода высылал почтой, как бы сообщая, что не погиб, не сгинул в неведомых краях, а всего лишь обзавелся новой возлюбленной, под боком – оно под боком-то всегда удобней.

Инна, оставшись одна в практически чужом для нее месте, стала понемногу замыкаться в себе, будто защитной скорлупой покрывалась. Впрочем, дочь обожала чуть ли не до умопомрачения – баловала, как умела, тяжелому труду не обучала да потакала любым прихотям. И даже как будто не просто потакала, но искала хоть малейшую возможность прихоти эти выискать, угадать да утолить задолго до того, как ребенок сам их озвучит. Девочка росла посреди этого болота материнской любви изнеженной да жутко капризной.

Но шли годы, Инна черствела, забота ее потихоньку перерастала в неустанную опеку, а позже – запреты и ограничения. А Томочка слова «нет» с детства не слышала, потому родительницу начала откровенно ненавидеть, почти рефлекторно сопротивляясь ее воле. Много было наделано глупостей тогда: уходы из дома, прогулы в школе, мелкое воровство, и ведь не ради удовольствия даже, а исключительно вопреки – мол, если мать сказала так, то непременно надо все силы положить на то, чтобы вышло наоборот.

Уж тогда и мать стала на Тамару злиться – за собственную загубленную жизнь, фактически принесенную в жертву ради ребенка, за неблагодарность, а больше за то, что этот самый ребенок теперь бездарно уничтожал придуманное для него же большое будущее, совершенно к нему не стремясь.

Потом была попытка вывести дочь в люди – потратив все накопления, Инна отправила девушку в столичный университет.

Но и там умудрилась Тома все испортить – связалась с какими-то музыкантами, забросила обучение, вроде как даже бродяжничала. Устав от вольготной жизни, она устроилась на работу куда-то в архив, а через полгода нежданно-негаданно вернулась домой – зареванная, напуганная, с двумя сумками вещей и недвусмысленно раздутым животом. Мать ни слова тогда не сумела вымолвить – плакала да бесилась молча, от отчаяния заламывая руки.