Красные нити - [48]

Лерка, сильно наклонившись в бок, открыла мне дверцу.

— Ну, чего ты опять застыла?.. Роджеровна?

Я ничего не ответила. Глядя на Леру ошарашенными глазами, я вынула руку из правого кармана куртки и опустила взгляд. У меня вырвался судорожный вздох. Лерка сдавленно выругалась.

У меня в руке был спутанный комок красных нитей. Я брезгливо отбросила его. Комок нитей упал в снег, но от него нити тянулись к моему карману. Я лихорадочно начала вытягивать нити из кармана своего куртки. Я тянула всё быстрее. Беспорядочная куча красных нитей у моих ног стремительно увеличивалась. А им все не было конца. Меня охватила паническая истерика. Я стремилась как можно быстрее избавиться от красных нитей, вызывающих у меня ужас и отвращения. От них воняло убийством, мучениями и страданиями. Голоса жертв Портного хором шептали в моей голове.

Наконец нити закончились. Я ещё несколько секунд, лихорадочно шарила рукой в пустом прохладном кармане куртки.

Захлопнув дверцу ко мне подбежала Лерка.

— Роджеровна! — взволнованно воскликнула она, подбегая ко мне. Логинова остановилась, глядя на груду красных нитей у моих ног, на снегу.

Глубоко и часто вдыхая морозный воздух, я уставилась на неё.

А Лерка вдруг, с изменившимся лицом подняла дрожащую руку, и указала пальцем вниз.

Я обернулась, и отскочила назад.

Ворох красных нитей стремительно разматывался. Узкая красная полоска одинокой нити быстро ползла по снежным сугробом в чащу заснеженного леса.

Я, ничего не объясняя ринулась следом. Я откуда то знала, что мне нужно идти следом. Идти за красной нитью. Я почему-то была уверена, что она приведет меня к чему-то важному.

— Роджеровна, стой! — крикнула Лерка, и бросилась за мной.

Не говоря больше ни слова, держась за руки, мы шли следом за протянувшейся вперед красной нитью.

По ухабистым сугробам, мы прошли метров пятьдесят, наверное, или чуть больше. Пока не увидели, что красная нить, перекинувшись через ветви молодого деревца, повисла с каким-то предметом на конце.

— Что это? — спросила Лерка, когда мы с опаской приблизились к дереву.

Я взяла странный предмет, покачивающийся на конце красной нити. Это оказалась самодельная кукла. Она была сшита с заметной кропотливостью и дотошной детальностью. Кукла изображала мужчину бежевых брюках, белой рубашке с черным галстуком, и вишневой жилеткой. У мужчины была русая борода, очки и длинные волосы до плеч.

— Он знает…

Я вздрогнула, от прошелестевшего в моей голове детского голоса.

— И что это такое? — испуганно, и с отвращением произнесла Лера.

— Не зна. — я сняла куклу с нитки. — Но для чего-то меня к ней привели.

Он знает…

— Кто? — не понимающе спросила Логинова.

Я вздохнула.

— Девочки, которых убил Портной, — бесстрастно ответила я, и подняла взгляд вверх.

Он знает…

Они снова были здесь. Стояли в нескольких метрах. Теряясь в тени, скрываясь дебрях заснеженного леса. Блеклые, бесхозные, никому не нужные воспоминания восьми маленьких девочек. В обличии, тех, кому они принадлежали, они теперь обречены вечно скитаться в этом лесу.

Брошенные. Бледные. Ненужные…

Эпизод шестой. Причины ненависти

СИЛЬВЕСТР ГОЛЬШАНСКИЙ

Четверг, 14 января

В зале царил приглушенный сумрак. В окна, через полоски жалюзи смотрел мокрый пасмурный и сумрачный день в зимних оттенках.

Гомонил телевизор, где показывали очередной отечественный сериал с замыленным сюжетом и осточертевшими лицами одних и тех же актёров. Мужчины в зале вполне миролюбиво проводили досуг.

Кто-то играл в настольный теннис, некоторые резались в карты, кто-то читал книги в старых потёртых и часто заклеенных скотчем переплетах. Большинство, однако пялились в телевизор.

Со стороны всё происходящее напоминало послеобеденный отдых в каком ни будь дешевом провинциальном пансионате. Мало кто мог бы узнать в этих людях, увлеченно читающих классические романы или следящих за событиями сериала омерзительных и опасных чудовищ.

Серийные убийцы, кровожадные садисты, каннибалы, насильники детей, террористы, и опасные социопаты. Тюрьма особого режима, «Чёрный дельфин», собрала в себе отборных подонков и всевозможных выродков человеческого рода. Здесь, за решетками зловещих тесных камер обитали те, кто заслуживал десяток смертных казней.

И здесь же теперь вынужден был доживать остаток лет Сильвестр Гольшанский. Сумеречный Портной. Здесь его презирали, ненавидели, и боялись. Надзиратели, обычно считающие своим долгом осложнять жизнь заключенных, опасались задирать Гольшанского. Никто не хотел связываться с человеком, который ещё несколько дней назад мог одной финансовой операцией обанкротить крупнейшие корпорации, или купить несколько островов в архипелаге Карибского моря.

Сидевший за столом с Сильвестром мужчина темными вьющимися волосами, сделал ход на шахматной доске.

— Конь на В6, - почесав щетинистый подбородок, проговорил соперник Гольшанского.

Сильвестр, не отвлекаясь от чтения газеты, сидя спиной к столу, сухо ответил:

— Слон на D6.

Стоящий возле кресла Сильвестра мускулистый верзила переставил одну из фигур Гольшанского на названную клетку.

Темноволосый шепотом выругался.

— Чёрт!..

Тут сидевшие перед старым телевизором заключенные оживились, кто-то безумно захохотал, кто-то захлопал в ладоши. Остальные что-то обсуждая, поглядывали в сторону Сильвестра.