Красные нити - [45]

Ну, почему так?! Почему, чёрт возьми, должно происходить всё вот так?! За, что этот ребенок, обречен жить сиротой?! Кто там наверху всё это всегда за всех решает!

Мрачные, тягостные и противоречивые мысли осиным роем вились в голове. И осознание суровой, угнетающей реальности жалило куда-то очень глубоко, в самый сокровенный уголок души. Где обычно таятся самые хрупкие надежды.

Я вновь и вновь вспоминала. Я закрывала глаза и видела воспоминания Валентины Любинской. И я не могла перестать думать о том, что было бы если бы…

Мои досадливые и угрюмые размышления прервал ворвавшийся в тишину длинного коридора пронзительный детский крик.

Тонкий, срывающийся на истеричный хрип крик перепуганного ребенка.

Я вздрогнула, быстро повернулась в сторону крика. Резким хищным броском в сознание и тело ворвалась шальная тревога. С диким рвением в груди забилось сердце. Его удары пульсирующим эхом отзывались в кончиках пальцев рук.

Я тщательно вслушивалась, но теперь стены приюта хранили невозмутимую тишину. Одолеваемая пугающими подозрениями, я прошла по длинному коридору, и вышла к широкой спиралевидной лестнице с деревянной резной балюстрадой.

Укрытые темно-изумрудным ковром ступени уходили наверх. Я огляделась по сторонам. Коридор в обе стороны пустовал.

Все-таки в приюте сейчас тихий час, все дети спят. А воспитатели наверняка коротают время за чашкой чая.

Подгоняемая всё тем же неугомонным чувством тревоги, я ступила на лестницу, поднялась на второй этаж. Меня не покидало навязчивое и необъяснимое чувство, что за мной следят. И, нет не люди, а само здание. Сам приют. «Зеленая колыбель» словно действительно с холодным пренебрежением безмолвно наблюдала за мной.

Крик ребенка больше не повторялся. Он был коротким и внезапным, как случайный блик солнца среди городских улиц. Второй этаж был почти полной копией первого. Такие же блекло-зеленые стены с простыми узорами, такие же цветы, пальмы, фикусы, и декор из высушенных веток и цветов. Постояв здесь, я подняла взгляд выше, на третий этаж. Я ринулась дальше, вверх по лестнице. Изнуряющее беспокойство пульсировало во мне в такт скачущему сердцу.

— Что вы здесь делаете?! — чей-то резкий, строгий голос вспорол безмолвие.

Я вздрогнула на ступенях лестницы, оглянулась.

Ко мне подошел какой-то мужчина в зеленом пиджаке и черных брюках. У него были каштановые жидкие волосы, чуть ниспадавшие на лицо, усы и борода со следами проседи. Лицо с широкими скулами и глубоко посаженными глазами. Взгляд мужчины был властным, ледяным и колючим. Бледноватая кожа выглядела слегка влажной, или потной.

— Я повторю вопрос, — проговорил он раздраженным баритоном, — что вы здесь забыли?!

— Я… — проговорила я, сбитая с толку его агрессивным напором. — Я просто услышала крик…

— Ну и что?! — он поднялся ко мне на лестницу. — Это дает вам право шляться, где вам вздумается? Здесь живет больше полторы сотни детей! Иногда они кричат и капризничают! Вы впервые слышите об этом?

— Простите, — ответила я, с трудом выдерживая взгляд его темных глаз. — но мне не показалось, что кричавший ребенок не просто капризничал…

— Так, я не знаю, кто вы, но вам лучше уйти отсюда. Возвращайтесь на первый этаж. Если вы приехали кого-то навестить, то все встречи проходят только на первых этажах. Там есть для этого специальные комнаты.

С этими словами он взял меня за руку, и повел вниз. Я безвольно, послушно пошла следом, не смея противиться.

Когда мы спустились с пролета между вторым и третьим этажом, я услышала звук похожий на шепот. Я неуклюже обернулась на ходу, и по коже сошел легкий жар.

Они стояли там, все восемь. Молча, в ряд, на фоне тусклого зимнего света из окна. Те самые восемь девочек, чьи воспоминания я увидела в комнате для встреч. Их взгляды были устремлены на меня. А на бледных лицах замерло бесстрастное печальное выражение.

Мужчина в зеленом пиджаке свел меня на первый этаж, и нетерпеливо махнул рукой в сторону комнаты для встреч, в которой я оставила Лерку и Раду.

— Идите, — почти приказным тоном велел он. — И вздумаете ещё раз шастать, где вам вздумается, я предупрежу охрану, чтобы вас больше не пускали на территорию приюта!

— Извините, — пробормотала я стыдливо.

Мне ничего не оставалось, как послушно вернутся к комнате для встреч.

Но когда я подошла туда, Лерка уже вышла, а Клавдия уводила за руку Раду. Девочка обернулась на звук моих шагов. Тут она что-то тихо спросила у воспитательницы, та кивнула, и отпустила руку Рады. Дочка погибшей Валентины бросилась ко мне.

— Вытяни руки! — прощебетала она с счастливой улыбкой.

— А… Ладно, — я неловко вытянула вперед сложенные ковшом ладони.

Рада быстро положила в мои руки две конфетки в ярких обертках.

— Спасибо за подарок! Передайте маме привет! Пока! — Рада помахала мне рукой, и весело ускакал к воспитательницы.

Я еще несколько секунд, стоя с протянутыми руками, оторопело глядела ей вслед.

«Передайте маме привет!». Эти слова голосом Рады ещё долго звучали в моей голове.

Мы с Леркой вышли из здания приюта. Я натянула на руки перчатки, и уставилась на снег под ногами. В душе стыла печальная досада.