Красные - [39]

Владимир Александрович ничего не подписал на «следствии«…С негодованием вспоминал следователя, который предупредил его о предстоящей казни. Помнится один эпизод, рассказанный Владимиром Александровичем. Во время одного из допросов в кабинете следователя не был выключен радиорепродуктор. Следователь, озлобленный упорным отказом арестованного подписать клеветнические материалы, назвал старого революционера врагом народа.

— Ты сам враг народа, ты настоящий фашист, — ответил ему Владимир Александрович.

В этот момент по радио передавали какой-то митинг.

— Слышите, — сказал следователь, — слышите, как нас приветствует народ? Он нам доверяет во всем, а вы будете уничтожены. Я вот за вас орден получил!»

Обвинительное заключение по его делу было утверждено 5 февраля 1938 года. Антонов обвинялся в том, что еще в 1923 году, работая начальником ПУРа, совместно с Троцким разрабатывал план вооруженного выступления против советской власти, а затем, занимая должность полпреда в Чехословакии, Литве и Польше, вел «троцкистскую деятельность в пользу польской и германской военных разведок». Припомнили и Испанию, не забыв его «покровительство» анархистам. Обвинения сводились к тому, что Антонов-Овсеенко вошел в организационную связь с германским генеральным консулом и фактически руководил троцкистской организацией в Барселоне в «борьбе против Испанской республики».

Жена Антонова обвинялась в том, что была связана с польской разведкой и что была осведомлена о шпионской связи своего мужа, а также о деятельности троцкистской террористической организации.

Сохранился рассказ Юрия Томского о том, как Антонова-Овсеенко уводили из камеры. «Владимир Александрович, — вспоминал Томский, — начал прощаться с нами, потом достал черное драповое пальто, снял пиджак, ботинки, раздал почти всю свою одежду и встал полураздетый посреди камеры.

— Я прошу того, кто доживет до свободы, передать людям, что Антонов-Овсеенко был большевиком и остался большевиком до последнего дня.

Мы стояли молча, потрясенные. Дверь камеры открылась вновь. Антонов-Овсеенко направился к выходу. У самого порога он остановился, обнял товарищей, стоявших рядом.

— Прощайте, товарищи, не поминайте лихом!»

Иногда этот рассказ называют описанием последних часов Антонова-Овсеенко перед казнью. Но вряд ли это правильно. Дело происходило в Бутырской тюрьме, а после этого Антонов еще некоторое время сидел в Лефортове. Оттуда его и увезли на так называемый «суд».

Восьмого февраля 1937 года Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством Василия Ульриха рассмотрела дела Антонова-Овсеенко и его жены. Происходило это в закрытом режиме, без участия обвинения, защиты и без вызова свидетелей.

Сначала слушали дело Софьи Антоновой-Овсеенко. Она заявила, что виновной себя не признает, с польской разведкой связана не была и ничего не знала о том, что ее муж является шпионом. Приговор — расстрел. Он был приведен в исполнение в тот же день.

В 22 часа 40 минут, когда, скорее всего, его жены уже не было в живых, в зал заседаний привели самого Антонова-Овсеенко. Он тоже заявил, что виновным себя не признает, а показания, данные на предварительном следствии, не подтверждает, так как дал их ложно. Шпионажем он не занимался и троцкистом никогда не был. Он был только примиренцем. В последнем слове Антонов просил провести дополнительное расследование, так как он оговорил себя. Однако все заседание продолжалось всего 20 минут. Судьям хватило этого времени, чтобы вынести такой же приговор — расстрел с конфискацией имущества.

Он прожил еще сутки. О том, как он их провел — ничего не известно. Владимир Антонов-Овсеенко был расстрелян 10 февраля 1938 года. В 1956 году Военная коллегия Верховного суда СССР полностью реабилитировала и его, и его жену.

Его судьба была довольно типичной для большевиков «раннего призыва». Многие из них, кто не погиб на многочисленных фронтах Гражданской войны и дожил до 30-х годов, разделили такую же незавидную участь.

Они были решительными и мужественными в подпольной революционной борьбе, «железными» и беспощадными к себе и к другим во время войны с «классовым врагом» и «международной буржуазией», они сами пролили немало чужой крови и достигли высоких постов в государстве, но оказались совершенно беспомощными перед лицом «своего» террора. Они были морально раздавлены и сломлены: каялись, поносили в газетах своих бывших уже убитых Сталиным товарищей, приписывали им и себе какие-то чудовищные замыслы и при этом смиренно ждали, пока придут и за ними, не думая даже о сопротивлении или хотя бы о побеге.

Что стояло за всем этим? Желание выжить? Или настолько сильная преданность «красной идее», что даже собственное уничтожение руками своих же единомышленников могло показаться им полезным «делу революции»? Или, наоборот, полное разочарование в революции, которое лишило их последних сил к борьбе? Кто знает. Наверное, и то, и другое, и третье. Но некоторые все же еще находили в себе силы достойно встретить свои последние минуты.

Леонид КРАСИН МЕТАМОРФОЗЫ «КРАСНОГО ЛОРДА»

Руководители большевиков, как бы к ним ни относиться, были крайне любопытными и интересными людьми. Но Леонид Красин выделялся даже среди них. За границей его называли «красным лордом» — за умение одеваться, всегда безукоризненные манеры и умение вести светские беседы и деловые переговоры. Британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж вообще говорил, что Красин был «первым русским, изложившим свои доводы с достаточной убедительностью».